Истории из жизней замечательных людей

[Zenitus]

В сети попадаются материалы из жизни известных людей, о которых из школьных программ не узнаешь. Между тем эти рассказы позволяют точнее представлять себе эти персоны, лучше понимать какими они были по жизни.

Начнем с Есенина...

Есенин, которого мы не знали, тёмная сторона русского гения​

​

Мать шила ему саван, пока он болел тифом. Шестнадцатилетний Сергей лежал в бреду и видел, как Татьяна Федоровна без единой слезы кроит белую ткань. Готовилась прощаться с сыном, как прощалась с другими детьми.

Из открытых источников

• Проснувшись, Есенин запомнил эту картину навсегда. Мать, которая не плакала над его возможной смертью. Женщина, которой он потом посвятит "Письмо матери" - одно из самых пронзительных стихотворений о сыновней любви в русской поэзии.

Продолжение...

Ребёнок, которого не ждали​

Татьяна Есенина не хотела первого сына. Его рождение заставило мужа на время уйти из семьи, и женщина этого не забыла. Мальчика фактически воспитали дедушка с бабушкой - Федор Андреевич и Наталья Евтихиевна Титовы.

• Дед был старообрядцем, семья жила зажиточно по деревенским меркам. Бабушка боготворила внука, рассказывала ему сказки, пела песни. Именно её образ потом всплывал в есенинских стихах о "матери".

Из открытых источников
Настоящая мать оставалась чужой. Может быть, Татьяна Федоровна просто не умела любить - слишком много детей похоронила, слишком тяжело жила. А может, сын напоминал ей о собственных несбывшихся мечтах.

Жажда, которую нельзя утолить​

Всю жизнь Есенин искал ту любовь, которую не получил в детстве. Хвастался знакомством с тысячами женщин - цифры, конечно, преувеличенные, но масштаб впечатлял.

• Три жены, десятки романов, бесконечные поиски. Зинаида Райх - красивая актриса, которая родила ему детей и которую он бросил. Айседора Дункан - американская танцовщица, старше на восемнадцать лет, которую он пренебрежительно называл "Дунькой". Софья Толстая - внучатая племянница великого писателя, последняя попытка найти покой.

Из открытых источников. Айседора Дункан
Ни с одной он не был счастлив по-настоящему. Женщины влюблялись в поэта, а он искал в них что-то недостижимое - безусловную материнскую любовь, которой лишился в детстве.

Скандалист поневоле​

Тринадцать уголовных дел за короткую жизнь. Постоянные драки, дебоши, ночи в милицейских участках. Есенин словно специально искал неприятности.

• Последний скандал случился в поезде по дороге из Баку. Поэт решил пройти в вагон-ресторан, сотрудник ГПУ преградил путь. Завязалась перебранка. Рядом оказались эстонский дипломат и врач-психиатр, которые начали обсуждать психическое состояние дебошира. Есенин ответил кулаками.

Возможно, в этих вспышках агрессии выплёскивалась та боль, которую он не мог выразить словами. Поэт, который писал о нежности и любви, в жизни был жёстким и непредсказуемым.

Забулдыга или артист?​

Есенин сам создавал себе репутацию забулдыги. "Я читаю стихи.../ И с бандитами жарю спирт" - эти строки запомнились многим. Но это была игра на публику, часть образа богемного поэта.

Из открытых источников

• Пил он, конечно, но не больше других литераторов того времени. Просто умел себя подать, создать легенду. В двадцатые годы скандальная слава помогала продавать книги и собирать полные залы на выступлениях.

За маской хулигана скрывался ранимый человек, который не умел справляться со своими демонами.

Последние дни​

В декабре 1925 года Есенин приехал в Ленинград. Остановился в гостинице "Англетер", хотя никто не помнил, как он туда попал. Просил портье никого не пускать в номер - словно кого-то боялся.

• 28 декабря его нашли холодным. На теле были множественные травмы, что странно. Но официальная версия - он сделал это сам.

Может быть, Есенин действительно решил уйти из жизни. А может, кто-то помог ему принять это решение. Поэт слишком много знал, слишком громко говорил, слишком часто конфликтовал с властью.

Цена гениальности​

Есенин прожил всего тридцать лет, но оставил после себя поэзию, которая живёт уже сто лет. Его стихи знают наизусть люди, которые никогда не читали других поэтов.
Откуда бралась эта пронзительность? Возможно, из того, что он всю жизнь оставался тем шестнадцатилетним мальчиком, которому мать шила саван. Человеком, который так и не научился доверять миру, любить без боли, жить без постоянного ощущения потери.
Его поэзия - это крик души, которая не может найти покоя. И может быть, именно поэтому она так откликается в наших сердцах. Потому что каждый из нас хоть раз чувствовал себя нелюбимым ребёнком в равнодушном мире.

Источник: https://dzen.ru/a/aEMOaOUHZQPLnJAH

И снова Есенин...

Есенин, которого мы не знали: как деревенский мальчик оказался образованным сыном зажиточного крестьянина и гением саморекламы​

Продолжение...

Когда читаешь биографии Есенина, складывается ощущение, что перед тобой не один человек, а несколько совершенно разных персонажей. То бедный крестьянский сын, то наследник богачей. То наивный простак, то хитрый карьерист. То бунтарь, которому наплевать на мнение окружающих, то человек, трепетно собирающий каждую рецензию.

Правда в том, что Есенин был мастером создания образов. И первый образ, который он создал, — это образ самого себя. Поэт понимал: в литературном мире нужна не только талантливая строчка, но и яркая личность за ней.

Средний класс по-крестьянски​

Семья Есениных жила не богато, но и не бедствовала. Дед Сергея был зажиточным крестьянином, отец работал в мясной лавке. Хватало денег на то, чтобы отправить сына учиться — сначала в земское училище, потом в церковно-приходскую школу.

• Когда Сергей переехал в Москву, он поступил в университет на историко-философский факультет. Одновременно работал в типографии Сытина — не из нужды, а чтобы познакомиться с литературной средой. Три года в Москве дали ему образование, связи и понимание того, как устроен издательский мир.

Но этот путь — обычный путь образованного молодого человека из провинции — показался Есенину слишком скучным для биографии поэта. Куда интереснее история о деревенском мальчике, который явился в столицу с котомкой за плечами.

Блок, Клюев и искусство самопиара​

Первая встреча с Александром Блоком стала поворотной в судьбе Есенина. Но и здесь поэт не удержался от украшательства.

В реальности Есенин заранее написал Блоку письмо, приложил свои стихи и попросил о встрече. Блок ответил согласием и даже сделал пометку на полях: стихи "чистые, свежие, многословные и голосистые". Встреча прошла по всем правилам литературного этикета.

• Но Есенин рассказывал совсем другую историю. Будто он приехал в Петроград наугад, искал адрес Блока у прохожих, разговаривал с кухаркой. И великий поэт, увидев простого крестьянского парня, сразу проникся к нему симпатией.

Эта версия работала на нужный образ — стихийного таланта из народа. А связь с Николаем Клюевым, которую Есенин тоже активно продвигал, укрепляла репутацию "мужицкого поэта".

Любовь, которой не было​

История с великой княжной Анастасией — чистая выдумка, но очень красивая. Есенин действительно служил в Царскосельском госпитале, где работали сестрами милосердия дочери царя. Он даже посвятил им стихотворение.

• Но встречи один на один никогда не было. В 1916 году Есенин был еще никому не известным солдатом, а Анастасии — 15 лет. Их разделяла пропасть сословных различий.

Но легенда о романе поэта и царской дочери оказалась слишком соблазнительной. Она превращала обычного призывника в романтического героя, чья любовь пересекла все границы.

Простота как высшая хитрость​

Есенин в совершенстве овладел искусством казаться проще, чем есть на самом деле. Он изображал деревенского простака, который не понимает городских хитростей. И люди проникались к нему доверием.

• На самом деле поэт был расчетливым и прагматичным человеком. Он точно знал, кому и что нужно сказать, как произвести нужное впечатление, какие связи завязать.

Брак с Айседорой Дункан — яркий пример такого подхода. Знаменитая танцовщица увидела в Есенине "дикого русского гения", а он получил возможность путешествовать по миру и стать международной знаменитостью.

Человек, который считал каждое слово о себе​

В комнате Есенина после смерти нашли две толстые тетради. В них он аккуратно вклеивал все газетные вырезки, где упоминалось его имя. И хвалебные статьи, и разгромные рецензии.

• За бутылкой водки поэт любил цитировать наиболее лестные отзывы о своем творчестве. Но критические рецензии тоже знал наизусть — просто предпочитал их не озвучивать.

Есенин создавал образ бунтаря, которому плевать на общественное мнение. А на деле каждое слово критика ранило его в самое сердце. Он жадно ловил каждую реакцию на свои стихи, каждый отклик читателей.

Мат, которого не было​

Большинство непристойных стихов, которые приписывают Есенину, — подделки. В его настоящих произведениях можно найти "крепкие" выражения, но не больше, чем у других поэтов того времени.

• Даже в поэме "Пугачев", где действительно звучит откровенная брань, мат используется как художественный прием. Есенин понимал разницу между литературным произведением и кабацкой частушкой.

Но образ поэта-хулигана оказался слишком привлекательным. И в народе стали появляться "есенинские" стихи, которые никакого отношения к поэту не имели.

Дружба-соперничество​

С Владимиром Маяковским у Есенина сложились непростые отношения. Они представляли разные направления в поэзии и разные взгляды на будущее России.

• Маяковский чуть завидовал народной любви к Есенину — его стихи знали наизусть даже неграмотные крестьяне. Есенин в ответ критиковал "заумность" футуристов.

Но это была дуэль талантов, а не личная вражда. За глаза они часто говорили друг о друге с уважением. А когда Есенин ушел из жизни, Маяковский написал: "Вы ушли, как говорится, в мир иной..."

Есенин был сложным человеком — не ангелом и не демоном, а живым, противоречивым, талантливым. Он хотел славы и получил ее. Хотел любви и нашел ее. Хотел, чтобы его помнили, — и мы помним.
Только помним не того Есенина, которым он был, а того, которым хотел казаться. И в этом тоже есть своя поэзия.

Источник: https://dzen.ru/a/aJUHsSUDZnB_Tk36

 

[Кот]

Есенин, которого мы не знали, тёмная сторона русского гения

Поэт хороший. Возможно лучший (моя версия). А тёмные стороны есть у всех. У людей искусства этих сторон больше, и они ярче, чем у всех остальных.

 

[Zenitus]

Продолжу...

"Если я уйду, он умрет под забором". ​

Цена любви Нины Грин к писателю.​

Трудно быть женой писателя – но того, что выпало на долю Нины Грин, не доводилось переживать никому из писательских жен.

Непростое начало​

Они познакомились в начале 1918 в Петрограде. Нине было тогда 23 года, она закончила с золотой медалью гимназию, проучилась два года на Бестужевских курсах, и работала в газете «Петроградское эхо». Эта хорошенькая молодая женщина успела побывать замужем, но замужество было недолгим. Муж ее, студент-юрист, погиб на Первой мировой войне.

Продолжение...

Александру Грину на момент их знакомства было 38. Жизнь его не баловала. Где только он не побывал и кем только не работал. Работал матросом, рыбаком, землекопом, артистом бродячего цирка, железнодорожным рабочим, мыл золото на Урале и даже был просто бродягой. В 22 года из-за крайней нужды добровольно поступил на службу в армию, чтобы хотя бы быть сытым. Но из-за трудностей в солдатской службе Грин дважды бежал из батальона. Во время службы в армии он сблизился с эсерами и занялся революционной деятельностью, а точнее пропагандой. По разным причинам 4 раза был арестован и сидел в тюрьме, был сослан, совершил побег из ссылки. В 1906-м начал печататься и стал писателем.
Нину он не покорил ни с первого, ни со второго взгляда. Грин показался ей похожим на католического пастора: «Длинный, худой, в узком черном, с поднятым воротником пальто, в высокой черной меховой шапке, с очень бледным, тоже узким лицом и узким… извилистым носом».

Писатель выглядел намного старше своих лет и показался девушке стариком. Хотя внешне он ей не понравился, девушка ему озорно улыбнулась, чем понравилась Грину.
Их общие знакомые заботливо предупреждали ее: «Нина, Грин к вам не равнодушен, берегитесь его, он опасный человек – был на каторге за убийство своей жены. И вообще прошлое его очень темно». И в самом деле в 1906 - он, как человек вспыльчивый, в припадке бешенства при ссоре выстрелил в грудь своей возлюбленной и товарищу по партии Екатерины Бибергаль по прозвищу Киска. Киска выжила, но давать показания на него отказалась.
С Ниной отношения сложились не сразу. Вскоре после их знакомства она тяжело заболела, и уехала к родственникам под Москву поправлять здоровье. Перед отъездом Грин подарил ей свои стихи:

Кто вас раз увидел, тому не забыть,
Как надо любить.
И вы,дорогая, являетесь мне,
Как солнечный зайчик на темной стене.
Угасли надежды.
Я вечно один, Но все-таки ваш паладин.

Тогда и Грин и его стихи ей не пришлись по душе.

Судьбоносная встреча и брак​

Из воспоминаний Нины Грин:

«Необходимо было каждому из нас отмучиться отдельно, чтобы острее почувствовать одиночество и усталость. А встретились случайно снова, и души запели в унисон».

Через 3 года они случайно столкнулись на Невском. Она работала медсестрой в тифозном бараке села Рыбацкого, а жила в Лигове и через Питер ездила на работу. Они встГрин предложил ей заходить иногда к нему в Дом искусств, где было тепло и сухо. Вел он себя очень деликатно. И совсем не пил. Однажды, когда они были на концерте в Доме искусств и ей было поздно возвращаться в пригород, предложил переночевать у него в комнате, а сам куда-то ушел. Когда она пришла к нему в третий раз, поцеловал в щеку и, ни слова ни говоря, убежал.
Накануне 8 марта 1921 года Грин предложил Нине стать его женой. День она взяла на размышление. Рассудив, что про Грина не было противно думать, она согласилась - при условии, что в любой момент может уйти. Они поженились.
С её слов: «Он не однажды вспоминал ту минуту, когда мы с ним впервые остались вдвоем и я, лежа рядом, стала обертывать и закрывать его одеялом с той стороны, которая была не рядом со мной. „Я, – говорил Александр Степанович, – вдруг почувствовал, что благодарная нежность заполнила все мое существо, я закрыл глаза, чтобы сдержать неожиданно подступавшие слезы и подумал: Бог мой, дай мне силы сберечь ее…“» Так началась их общая жизнь длиною всего в 11 лет.
Через 2 месяца после заключения брака Грин написал ей:

«Я счастлив, Ниночка, как только можно быть счастливым на земле… Милая моя, ты так скоро успела развести в моем сердце свой хорошенький садик, с синими, голубыми и лиловыми цветочками. Люблю тебя больше жизни».

Она ему в ответ написала:

«…Тебя благодарю, мой родной, мой хороший. Нет, не скажешь словом „благодарю“ всего, что не может вместиться в душе, – за твою ласку, нежную заботу и любовь, которые согрели меня и дали мне большое, ясное счастье».

Жизнь в бедности и забота​

Поселились они в их первой съемной квартире крайне неудачно. Это была полутемная гостиная, где был большой рояль в углу, будуарный красный атласный диванчик, дешевый зеркальный трельяж, но не было ни кровати, ни дивана, на котором можно было бы спать. Из вещей привезли с собой они всего ничего: связка рукописей, портрет Веры Павловны- первой жены Грина, немного белья и одежды. Кстати, с Верой Павловной Калицкой Грины дружили всю свою жизнь. Так и переезжали они с места на место с её портретом.
Молодожены спали на полу, на набитых сеном матрасах, и белья было действительно так мало, что однажды хозяйка квартиры стала выговаривать матери Нины куда та смотрела, отдавая дочь за нищего - «Ведь у них даже настоящих постелей и простынь нет. Спят, как собаки, на полу. Это позор!»
Но в любом случае Грин для своей любимой Нины был очень заботливым мужем и с самого начала поставил условие, чтобы его жена ушла со службы и больше нигде не работала. Жена писателя – это уже профессия.
Как и все, они жили впроголодь, а зимой ещё и в холодной комнате. Дрова для обогрева приходилось ворвать, если повезет.
И все-таки Нина вспоминала:

«На Пантелеймоновской мы прожили до февраля 1922 года. Жилось по тогдашним временам материально скудновато, но, Бог мой, как бесконечно хорошо душевно. В ту зиму Грин еще не пил, наши души слились неразрывно и нежно. Я – младшая и не очень опытная в жизни, не умеющая въедаться в нее, в ее бытовую сущность, чувствовала себя как жена Александра Степановича, его дитя и иногда его мать».

Муж ей говорил:

«Ты забота моя, Котофеинька мой, который ходит сам по себе, а всем хорошо».

Творческий успех и первые тревоги​

Писатель Грин не вписывался в советскую жизнь ни с какой стороны: «Принимайте меня таким, каков я есть. Иным я быть не могу. Есть много талантливых людей, с радостью пишущих о современности, у них и ищите того, что просите у меня». Политика его совсем не интересовала. Он только хотел, чтобы ему не мешали жить и писать.
В 1921 Грин завершил своё самое знаменитое, трогательно-поэтическое произведение — феерию «Алые паруса» и посвятил своей жене Нине.
Сначала Грина почти не печатали, но с началом НЭПа появились частные издательства, и в 1923 ему удалось опубликовать новый сборник рассказов , роман « Блистающий мир», феерию «Алые паруса». На гонорары писатель первым делом закатил пир на весь мир в буквальном смысле слова в ресторане , съездил с Ниной в свой любимый Крым и купил четырехкомнатную квартиру в Петербурге.
Что произошло потом Нина Грин описала в мемуарах так :«Мы жили покойно и сыто, но Александр Степанович начал втягиваться в богемную компанию».


Чем больше было денег, тем круче, с купеческим размахом пил Грин. Все чаще и чаще он приходил домой навеселе, потом совсем пьяный, наутро просил прощения, целовал руки и говорил, что это в последний раз.
Удивительно, но как писала жена,

« его пьянство не разрушило этих наших чувств, а может быть, еще углубило и расширило их, так как, кроме опоры и защитника, я еще увидела в нем существо, требующее заботы и опеки, и на это обернулись мои неудовлетворенные материнские инстинкты. А он, быть может, иногда страдая от этой опеки, в минуты, когда его тянуло к безудержному пьянству, был сердцем благодарен за нее и с удесятеренной нежностью и любовью относился ко мне после своих провалов».

Переезд в Феодосию и попытка спастись​

Надо было срочно что-то делать, и Нина решила увезти мужа подальше от плохой компании. Чтобы уговорить его, она пустилась на хитрость -стала жаловаться на боли в сердце. Один знакомый врач , знавший от неё историю про пьянство мужа, объявил Грину, что пациентке необходимо уехать из Петрограда. Ехать они решили на юг. Муж дал ей слово, что пить там, на юге, он не будет. Так супруги оказались на юге.
Из мемуаров Нины Грин:

«Пошел Александр Степанович к Волошину. Вернулся от него обескураженный. Встретил меня, – рассказывает, – какой-то нелепый дядька, ломака, этакий рыжекудрый и толстомясый с хитрыми купеческими глазами. На мой вопрос о стоимости продуктов с презрительной миной ответил, что не знает – он де этим не интересуется. Поэт, видишь, так ему не до молока. Ну а Феодосией запугивает: „Там, мол, до сих пор людей режут, котлеты делают – не советую туда“. Посмотрел я на его мясо и подумал: тебя, такого жирного, не слопали, так уж на нас, худых, и аппетита не возникнет. Переедем в Феодосию».

Осенью 1924 семья писателя, куда присоединилась и мать Нины, поселилась в Феодосии в четырехкомнатной квартире на улице Галерейной, где теперь находится известный всем музей Александра Грина. «В этой квартире мы прожили четыре хороших ласковых года», – вспоминала позднее Нина.

Жизнь женщин строилась вокруг писателя. Когда он работает – тишина, женщины ходят на цыпочках, каблуками не щелкают, посудой не гремят, всех знакомых отваживают.
Нина так описала в своих мемуарах свою жизнь на этом этапе:

«Проснувшись рано, я первым делом иду в комнату Александра Степановича. Вчера он работал допоздна. По полу и по столу раскиданы окурки, пепел. Воздух кисло застоявшийся. Распахиваю окно, собираю окурки и пепел, мою пол и, вымыв, снова разбрасываю окурки по полу, но в меньшем количестве, чем прежде. Александр Степанович не разрешает, чтобы его комната убиралась, чтобы в ней мылся пол. Не потому, что он неопрятен, но он жалеет меня. Ему кажется, что мыть пол – труд для меня непосильный. А для меня это не труд, а радость. Зато когда Александр Степанович придет в комнату, пол будет сух, воздух чист – в окно веет запахом моря….»

Нина мужа просила об одном – не пить. «Саша, голубчик, послушай меня. Не прикасайся больше к вину ни в каком количестве. У нас есть все, чтобы жить мирно и ласково». Он старался, но иногда приходилось худо, Грин становился раздражителен, угрюм, больше курил, меньше ел, терпеть дальше было невмоготу, и тогда теща с видом заговорщика, но при этом с согласия жены подносила ему бутылку, прося «ничего не говорить Ниночке». Он веселел, весь день ходил в приподнятом настроении, ночью, когда «ничего не подозревающая» жена ложилась спать, выпивал, а утром теща давала ему на кухне опохмелиться и наливала крепкого чаю. Случалось это примерно раз в месяц, в полтора. Так и жили.

Последний луч удачи и окончательный спад​

Но в 1927 писателю частное издательство «Мысль» сделало предложение от которого дух захватывало: собрание сочинений в 15-ти томах, в твердом переплете, на отличной бумаге, тиражи, гонорары, аванс. Получив первые деньги, Грины поехали сначала в Ялту, а после в Москву, Ленинград, Кисловодск, не отказывая себе ни в чем. Жили в дорогом пансионе, купались в деньгах. Александр Степанович купил Нине Николаевне золотые часы, они даже стали присматривать себе в Феодосии виллу – надежды на благополучную жизнь с новой силой воскресли в них. Но к сожалению, это были их последние счастливые дни.
Дело кончилось тем, что были изданы только восемь томов из пятнадцати на плохой бумаге и в мягкой обложке. Дальше застопорилось. Ни новых томов, ни новых денег , а права проданы.
Грин решил судиться с издателем. Впереди были большие траты на дорогу и судебные издержки. А ещё….. опять победил Бахус- бог вина. Условия «договора», заключенного после переезда в Феодосию между супругами относительно предмета его несчастной страсти, были такими: Грин не пьет в Феодосии, но имеет право выпивать, когда едет по литературным делам в Москву или Ленинград. Этим правом он и пользовался. Да так, что бедной Нине , чтобы хоть как-то ограничивать его пьянство, приходилось сопровождать его в этих поездках.
Из её мемуаров:

«Всегда ожидаю его; если он не приходит в обещанный час: волнуюсь, не пьяный ли вернется. Мне неприятен пьяный Александр Степанович. Есть пьяные приятные, Грин не принадлежит к их числу… Я всегда страдала от пьяного облика Александра Степановича. Это был не мой родной, любимый, этот был мне жалок, иногда трагически жалок, и тогда неприязнь исчезала, и я видела бедную горящую душу человека. Становилось до отчаяния страшно и хотелось, как крыльями, накрыть его любовью». Она призналась как-то Вере Павловне Калицкой : „Я не могу уйти, потому что если я уйду, то он умрет под забором!“».

В итоге этой затяжной тяжбы с издательством Грину удалось выиграть дело и отсудить семь тысяч рублей. Еще несколько месяцев назад это была немалая сумма, но теперь почти все съела инфляция.

Болезнь, нищета и смерть​

Поздней осенью 1930, расплатившись с долгами, они оставили Феодосию и переехали в Старый Крым, где не было моря, но было много зелени и садов, и жизнь была намного дешевле. Публикация книг Грина практически остановилась. «Вы не хотите откликаться эпохе, и, в нашем лице, эпоха Вам мстит», – говорили ему в издательстве. Грин пытался хоть как-то приспособиться ко времени и стал работать над «Автобиографической повестью»: «сдираю с себя последнюю рубашку». Эту книгу Александр Степанович не дописал – не хватило сил.
50-летний писатель перестал быть в своей семье добытчиком. Жили на то, что удавалось обменять на черном рынке двум женщинам, и это его сильно угнетало. Все, что можно было продать, они продали. Оставались только золотые часы, которые подарил Александр жене в 1927, но на них найти покупателя ни в Феодосии, ни в Старом Крыму было невозможно. Слишком дорогой оказалась вещица. Надо было снова ехать выбивать деньги, заключать договоры и брать авансы. С трудом наскребли на дорогу ему одному, и летом 1931 Грин поехал в Москву. В последний раз. Пил он там по-страшному. Пил так, что падал пьяный у забора Дома красной профессуры. Похоже , тогда он и заболел страшной болезнью- рак желудка.
Жена писала ему в Москву: «… хочется уже, чтобы ты, голубчик, скорее приехал, и мы бы зажили очень, очень тихо и покойно. Я очень рада, что у меня нет детей». Они жили в крайней бедности. «Нужда стала пыткой», – писал Грин к управляющему делами Союза писателей Григоровича. А Нина послала в Москву телеграмму, где говорилось о том, что Грин умирает от истощения. На этот раз союз писателей послал телеграфом 250 рублей на имя „вдовы писателя Грина Надежды Грин“, когда он еще был жив.
Как-то раз он признался ей: «Это расплата, алкоголизм требует к ответу. …Жаль мне тебя – беззащитен ты, мой малыш, а книги мои не ко времени. Трудно тебе будет. Я внутренне готов к тому, чему быть предстоит“.
Он умер 8 июля 1932.
Про это Нина написала Вере Павловне:

«8 июля, в 6 ч. 30 мин. вечера умер Саша, милая Вера Павловна! Агония длилась сутки. Умер очень тихо – отошел. Я все время держала его за руку и гладила по голове, чтобы ему было легче. В гробу лежал с блаженно-тихим спящим лицом, все удивлялись…».

Никто из писателей не пришел с ним попрощаться.

Трагедия длиною в жизнь​

После смерти мужа она с матерью осталась жить в том самом саманном домике с земляным полом, в котором умер Грин. Дальнейшая история жизни его жены, которая была его Ассоль, Тави Тум, Дэзи, Молли, Джесси, его Недотрога, - будет такой же трагедией как история жизни самого Александра Грина.
В 1934 Нина Грин, поддавшись уговорам матери, вышла замуж за врача Петра Ивановича Нания, лечившего её мужа в последний год его жизни. Однако счастья третий брак ей не принес. Ольга Новикова, дружившая с Александром и Ниной Грин, рассказала :«В 1936 году я приехала в Старый Крым. Нина Николаевна мне очень обрадовалась, но сама она стала какой-то другой, погасшей. Не было прежней Фрези Грант, которую мы так любили. Сама она это хорошо понимала.

„Я очень переменилась, Машенька, – грустно сказала она, когда мы с ней пошли на кладбище, – и я знаю это. Того, что было с Александром Степановичем, не повторится. Тогда я не ходила, а летала, помните?И, как бы ни была трудна мне жизнь с ним, она была прекрасна. Ненавижу себя такую, как сейчас. Стараюсь жить этой чужой мне жизнью, а не получается. Словно это и не я“»

В 1941 с третьим мужем она разошлась. Меж тем Нина получала за издания книг Грина деньги, на которые построила для себя отличный жилой дом, а домик, где умер Александр Степанович, превратила в частный музей, надеясь, что со временем он получит государственный статус. В 1940 году пришло письмо из Наркомпроса, в котором сообщалось о том, что открытие музея запланировано на 1942 год, к десятилетию со дня смерти писателя.
Вмешалась война. Осенью 1941 весь крымский полуостров кроме Севастополя был оккупирован. Из-за нищеты, страха за психически больную мать Нина пошла работать в типографию. Сначала просто корректором, потом ее назначили редактором. От этой должности она хотела отказаться, но ее отказа немцы не приняли. Или становись редактором, или уходи. «Боясь потерять место, боясь голодной смерти, боясь уничтожения психически больной матери, я согласилась», – писала она позднее в письме Генеральному прокурору Союза ССР. Во время войны она не только не сотрудничала с карательными органами и никого не выдавала, но спасла от расстрела 13 человек, подозреваемых немцами в связях с партизанами.
В 1944 при освобождении Крыма нашими войсками, испугавшись слухов, что расстреливают всех, кто работал на немцев, она бежала в Одессу. Там беженцев сняли с парохода, посадили в товарные вагоны и отправили в Германию в рабочий лагерь. При освобождении Нина Николаевна оказалась в американской зоне возле Любека. Осенью сорок пятого она добровольно вернулась в Россию и была арестована. Нина вернулась, чтобы сохранить для нас память о великом романтике Александре Грине.
Ее признали виновной в сотрудничестве с немецкими карательными органами и измене Родине и присудили к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества.
Жена писателя отбывала наказание сначала на Севере в Печоре, потом в Астрахани. Вечерами Нина Николаевна писала воспоминания и они согревали ее, когда она вспоминала его и себя, молодую, наивную, совсем не предполагавшую, что случится на ее веку. Самым верным ей другом оказалась первая жена Грина Вера Павловна, которая присылала ей из своей пенсии деньги, посылки с продуктами, рабочие тетради, помогала материалами о Грине и собственноручно переписывала рассказы, которые были нужны Нине Николаевне для ее мемуаров. В 1951 Вера Павловна умерла. Более близкого человека у Нины Николаевны не было никогда.
Свои мемуары ей удалось переправить своему родному брату Константину Миронову. Это был один из тех многих людей, кого посадили в 1937-м, и тех немногих, кого выпустили в 1939-м. Константин сжег их, опасаясь повторного ареста. Когда из письма брата Нина узнала про это, она стала писать мемуары снова. И если бы ее мемуары были опять сожжены, порваны на клочки – писала бы и писала до самого смертного часа. Потому что другой цели и другого оправдания жизни у нее не было.
Много было надежд на амнистию, но отбыла в заключении Нина Николаевна почти весь срок - 10 лет и на свободу вышла только в 1955.

Возвращение и последнее воссоединение​

Ей было 60 лет. Когда в 1956 году в Гослитиздате впервые за много лет вышло «Избранное» Грина, тираж был распродан моментально. Нина Грин получила за «Избранное» сто тысяч рублей и с этими деньгами вернулась в Старый Крым на могилу мужа и к домику, в котором он умирал. Могила Грина находилась в состоянии ужасном, доска была разбита, ограды не было, дом, который выстроила Нина Николаевна в тридцатые годы, принадлежал первому секретарю Старокрымского райкома партии Иванову, а домик, где умер Грин, использовался в качестве сарая. Этот домик Нине Николаевне вернули лишь в 1960 в результате победы союза писателей над крымским обкомом партии.
После возвращения дома Грина Нина Николаевна прожила еще десять лет.

За эти годы этот домик превратился в место массового паломничества: студенты, рабочие, интеллигенты, моряки, пионеры, которые взяли моду украшать ограду на могиле Грина алыми галстуками, был даже один архиепископ. Она всех принимала, проводила экскурсии, не получая от государства ни гроша, а тиражи книг ее мужа давно перевалили за несколько миллионов. Все доходы шли в государственную казну. У нее – пенсия 21 рубль, и не на что было починить крышу.

Нина Николаевна Грин умерла в 1970 в Киеве и, согласно своему завещанию, должна была быть похоронена рядом с Александром Грином и своей матерью. Гроб перевезли в Старый Крым. Но похоронить её рядом с Грином власти запретили.
Из воспоминаний подруги Нины Грин Юлии Первовой: «Могила на кладбище была вырыта метрах в пятидесяти от ограды Грина. Опустили на веревках гроб. Все происходило в полном молчании. Мы стояли в стороне. Туристы были рядом с нами. Оплеванные, обесчещенные, смотрели мы на это кощунство. У всех была одна мысль: „Перехоронить!“».
В день рождения Нины Николаевны глухой ночью 23 октября 1971, пятеро мужчин с саперными лопатами и женщина, стоявшая на «стреме», раскопали могилу, достали гроб и перенесли его за ограду, к Грину, где соорудили нишу и заложили ее камнями. Никто ни о чем не узнал, однако год спустя в КГБ попал дневник одного из участников этой операции. Их вызвали, пожурили, пригрозили, но тем все и кончилось…
Официально в средствах массовой информации о том, что Нина Николаевна Грин похоронена в одной ограде с мужем, стало известно только в 1990. Еще семь лет спустя она была реабилитирована прокуратурой Автономной республики Крым.

Музей Грина в Феодосии открыли в 1970. Год спустя открылся музей в Старом Крыму.

Источник: https://dzen.ru/a/aQXD4dBl0HX0cV_-

 

[NEсерьёзнаЯ]