Вера Полозкова, любимые стихи

[Sunshine]

Вера Полозкова — наша современница и возмутительница спокойствия в мире поэзии.

любит её стихи? приглашаю поделиться в этой теме

 

[Sunshine]

Надо было поостеречься​

Надо было поостеречься.
Надо было предвидеть сбой.
Просто Отче хотел развлечься
И проверить меня тобой.
Я ждала от Него подвоха –
Он решил не терять ни дня.
Что же, бинго. Мне правда плохо.
Он опять обыграл меня.
От тебя так тепло и тесно…
Так усмешка твоя горька…
Бог играет всегда нечестно.
Бог играет наверняка.
Он блефует. Он не смеется.
Он продумывает ходы.
Вот поэтому медью солнце
Заливает твои следы,
Вот поэтому взгляд твой жаден
И дыхание – как прибой.
Ты же знаешь, Он беспощаден.
Он расплавит меня тобой.
Он разъест меня черной сажей
Злых волос твоих, злых ресниц.
Он, наверно, заставит даже
Умолять Его, падать ниц –
И распнет ведь. Не на Голгофе.
Ты – быстрее меня убьешь.
Я зайду к тебе выпить кофе.
И умру
У твоих
Подошв.

 

[Белка]

Щас налетят

 

[Sunshine]

Медленный танец​

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется,
дразнится; в нем
мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы –
почти тигрица,
обнимающая детеныша.
Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые;
замолкает всегда внезапно,
всегда лирически; его хочется так, что даже
слегка
подташнивает; в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый,
как у Уайльда в той
сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на
пленку,
фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.
Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на
шее висят, не
сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту
блядскую жажду
полного обладания, и ревнует – безосновательно, но
отчаянно. Даже
больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут;
окраина; одичание;
тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует,
наблюдать за ним,
«вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше
его и тоже почти
красивая. Только безнадежная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце
мажет сгущенкой
бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то
перенервничала.
Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь,
как смеешься, как
прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни
любовь – то
выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба.
Зачинаю – а через месяц
проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный
горячий йод да смола. А вот
тут, гляди, — родилось живое. Щурится. Улыбается.
Узнает.
Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в
ее плечо,
обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с
января еще – но томим
виноватой нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика;
«я тебе случайная и
чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести;
она стиснет его в
объятиях,
уезжая.
И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как
она застыла женою
Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится –
и до вечера будет
маяться отчего-то.

 

[Mak]

Вера Полозкова — наша современница и возмутительница спокойствия в мире поэзии.

любит её стихи? приглашаю поделиться в этой теме
Посмотреть вложение 15698​

Полозкова иноагент и, мягко говоря, неправильных взглядов

 

[Marvin]

С интересом узнал, что нее есть стихи. Думал чистая графомания ну или грамофония, учитывая габариты творца.

 

[Sunshine]

Крестик​

Меня любят толстые юноши около сорока,
У которых пуста постель и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути:
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать,
максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел огрести той женщины,
что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее,
ну кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу,
когда он сверху,
и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.

 

[Marvin]

Грамофония всетаки.

 

[Sunshine]

С интересом узнал, что нее есть стихи. Думал чистая графомания ну или грамофония, учитывая габариты творца.

она талантливая поэтесса, очень талантливая, и тут её творчество

 

[Танцующая с ветром]

учитывая габариты творца

А что там с габаритами?

 

[Malabarka]

она талантливая поэтесса, очень талантливая, и тут её творчество

а вы талант как определили?
у вас есть "определитель" какой?
Та же Бася стихи пишет( экспромтом, не вымучивая слова)) пишет красИвее, легче и образнее.

 

[Sunshine]

В свежих ранах крупинки соли​

В свежих ранах крупинки соли.
Ночью снятся колосья ржи.
Никогда не боялась боли —
Только лжи.
Индекс Вечности на конверте.
Две цыганки в лихой арбе.
Никому не желала смерти.
Лишь себе.
Выбиваясь из сил, дремала
В пальцах Господа. Слог дробя,
Я прошу у небес так мало…
Да, тебя.

 

[Танцующая с ветром]

Та же Бася стихи пишет( экспромтом, не вымучивая слова)) пишет красИвее, легче и образнее.

Я тож пишу классно, но никто не читает. Ушла грустить.

 

[Malabarka]

Я тож пишу классно, но никто не читает. Ушла грустить.

Читают-читают.
Просто распиарить треба.

 

[Malabarka]

В свежих ранах крупинки соли​

В свежих ранах крупинки соли.
Ночью снятся колосья ржи.
Никогда не боялась боли —
Только лжи.
Индекс Вечности на конверте.
Две цыганки в лихой арбе.
Никому не желала смерти.
Лишь себе.
Выбиваясь из сил, дремала
В пальцах Господа. Слог дробя,
Я прошу у небес так мало…
Да, тебя.

Вот точно Бася

 

[Sunshine]

И он говорит ей: «С чего мне начать, ответь, — я куплю нам хлеба,
сниму нам клеть, не бросай меня одного взрослеть, это хуже ада.
Я играю блюз и ношу серьгу, я не знаю, что для тебя смогу,
но мне гнусно быть у тебя в долгу, да и ты не рада».

Говорит ей: «Я никого не звал, у меня есть сцена и есть вокзал,
но теперь я видел и осязал самый свет, похоже.
У меня в гитарном чехле пятак, я не сплю без приступов и атак,
а ты поглядишь на меня вот так, и вскипает кожа.

Я был мальчик, я беззаботно жил; я не тот, кто пашет до синих жил;
я тебя, наверно, не заслужил, только кто арбитры.
Ночевал у разных и был игрок, (и посмел ступить тебе на порог),
и курю как дьявол, да все не впрок, только вкус селитры.

Через семь лет смрада и кабака я умру в лысеющего быка,
в эти ляжки, пошлости и бока, поучать и охать.
Но пока я жутко живой и твой, пахну дымом, солью, сырой листвой,
Питер Пен, Иванушка, домовой, не отдай меня вдоль по той кривой, где тоска и похоть».

И она говорит ему: «И в лесу, у цыгана с узким кольцом в носу,
я тебя от времени не спасу, мы его там встретим.
Я умею верить и обнимать, только я не буду тебя, как мать,
опекать, оправдывать, поднимать, я здесь не за этим.

Как все дети, росшие без отцов, мы хотим игрушек и леденцов,
одеваться празднично, чтоб рубцов и не замечали.
Только нет на свете того пути, где нам вечно нет еще двадцати,
всего спросу — радовать и цвести, как всегда вначале.

Когда меркнет свет и приходит край, тебе нужен муж, а не мальчик Кай,
отвыкай, хороший мой, отвыкай отступать, робея.
Есть вокзал и сцена, а есть жилье, и судьба обычно берет свое и у тех,
кто бегает от нее — только чуть грубее».

И стоят в молчанье, оглушены, этим новым качеством тишины,
где все кучевые и то слышны, — ждут, не убегая.
Как живые камни, стоят вдвоём, а за ними гаснет дверной проём,
и земля в июле стоит своём, синяя, нагая.

 

[Sunshine]

попробуй съесть хоть одно яблоко
без вот этого своего вздоха
о современном обществе, больном наглухо,
о себе, у которого всё так плохо;

не думая, с этого ли ракурса
вы бы с ним выгоднее смотрелись,
не решая, всё ли тебе в нём нравится —
оно прелесть.

побудь с яблоком, с его зёрнами,
жемчужной мякотью, алым боком, —
а не дискутируя с иллюзорными
оппонентами о глубоком.

ну, как тебе естся? что тебе чувствуется?
как проходит минута твоей свободы?
как тебе прямое, без доли искусственности,
высказывание природы?

здорово тут, да? продравшись через преграды все,
видишь, сколько теряешь, живя в уме лишь.
да и какой тебе может даться любви и радости,
когда ты и яблока не умеешь.

 

[Душа моя]

Полозкова тоже нравится.

 

[Malabarka]

@Sunshine, вы бы сюда Басино творчество принесли.
Которое она вам посвящала.
Сравнили бы.
И вам плюсик в карму.
За популяризаторство талантливого, но неведомого поэта.

 

[Sunshine]

Надо жить у моря, мама​

---

Что еще тебе рассказать? Надо жить у моря, мама, надо делать, что нравится, и по возможности ничего не усложнять; это ведь только вопрос выбора, мама: месяцами пожирать себя за то, что не сделано, упущено и потрачено впустую – или решить, что оставшейся жизни как раз хватит на то, чтобы все успеть, и приняться за дело; век пилить ближнего своего за то, какое он тупое неповоротливое ничтожество – или начать хвалить за маленькие достиженьица и победки, чтобы он расцвел и почувствовал собственную нужность – раз ты все равно с ним, и любишь его, зачем портить кровь ему и себе?

Говорить «конечно, ты же бросишь меня», и воскликнуть торжествующе «так я и знала!», когда бросит,— или не думать об этом совсем, радоваться факту существования вместе, делать вместе глупости и открытия и не проедать в любимом человеке дыру по поводу того, что случится или не случится?
Всегда говорить «я не смогу», «глупо даже начинать» — или один раз наплевать на все и попробовать? И даже если не получится – изобрести другой способ и попробовать снова?

Считать любого, кто нравится тебе, заведомо мудаком и садистом, складывать руки на груди, язвить, ухмыляться, говорить «переубеди меня» — или один раз сдаться и сказать «слушай, я в ужасе от того, сколько власти ты имеешь надо мной, ты потрясающий, мне очень страшно, давай поговорим»?
Быть всегда уперто-правым, как говорит Алена, и всем в два хода давать понять, кто тут босс – и остаться в итоге в одиночестве, в обнимку со своей идиотской правотой – или один раз проглотить спесь, прийти мириться первым, сказать «я готов тебя выслушать, объясни мне, что происходит»? Раз уж ты все равно думаешь об этом днями напролет?

Быть гордым и обойденным судьбой, Никто-Меня-Не-Любит-2009 – или глубоко вдохнуть и попросить о помощи, когда нужна,— и получить помощь, что самое невероятное? Ненавидеть годами за то, как несправедливо обошлись с тобой – или, раз это так тебя мучает, один раз позвонить и спросить самым спокойным из голосов «слушай, я не могу понять, почему»?
Двадцать лет убиваться по ушедшей любви – или собрать волю в кулак, позволить себе заново доверяться, открываться, завязать отношения и быть счастливым? Во втором гораздо больше доблести, на мой взгляд, чем в первом, для первого вообще не требуется никаких душевных усилий.
Прочитать про себя мерзость и расстроиться на неделю – или пожать плечами и подумать, как тебе искренне жаль написавшего?

Страдать и считать, что мир это дрянная шутка Архитектора Матрицы, тыкать в свои шрамы как в ордена, грустно иронизировать насчет безнадежности своего положения – или начать признаваться себе в том, что вкусное – вкусно, теплое – согревает, красивое – заставляет глаз ликовать, хорошие – улыбаются, щедрые – готовы делиться, а не все это вместе издевка небесная, еще один способ тебя унизить?

…Господи, это так просто, мама, от этого такое хмельное ощущение всемогущества – не понимаю, почему это не всем так очевидно, как мне; все на свете просто вопрос выбора, не более того; не существует никаких заданностей, предопределенностей, недостижимых вершин; ты сам себе гвоздь в сапоге и дурная примета; это ты выбрал быть жалким, никчемным и одиноким – или счастливым и нужным, никто за тебя не решил, никто не способен за тебя решить, если ты против.

Если тебе удобнее думать так, чтобы ничего не предпринимать – живи как жил, только не смей жаловаться на обстоятельства – в мире, где люди покоряют Эвересты, записывают мультиплатиновые диски и берут осадой самых неприступных красавиц, будучи безвестными очкастыми клерками – у тебя нет права говорить, будто что-то даже в теории невозможно.

Да, для этого нужно иметь волю – нужно всего-то выбрать и быть верным своему выбору до конца; только-то. Вселенная — гибкий и чуткий материал, из нее можно слепить хоть Пьяцца Маттеи, хоть район Солнцево – ты единственный, кто должен выбрать, что лепить.

Я считала, что это с любыми материальными вещами работает, только не с людьми; хочешь денег – будут, славы – обрушится, путешествий – только назначь маршрут; но события последних недель доказывают, мама, что с людьми такая же история, будь они трижды холодными скалами, колючими звездами – просто перестань считать их колючими звездами и один раз поговори, как с самим собой, живым, теплым и перепуганным – вот удивишься, как все изменится, преобразится, мама…