Степлер. Стихи и проза.

[Степлер]

Постепенно или распакую архив, который для меня сохранили наши админы - спасибо им! - или просто перенесу кое-что.

А пока что выложу новый материал. )

Несколько слов об идеологии​

Светлана Догаева

Идеология - вещь безумно сложная, и сама по себе она не возникает.


Насаждать её сверху - дело бесперспективное, что и было доказано ходом исторического развития.


Ход этот никогда прямым не бывает, на пути постоянно возникают ямы, перегородившие дорогу коряги, случаются резкие повороты и пр.


Царизм с православной составляющей выдохлись - этим воспользовались большевики: уловили и оседлали исторический момент. И погнали всех в "светлое будущее".


Ехали-ехали - и приехали: тоже выдохлись. Новый поворот - пришёл беспредел 90-х годов прошлого века. Всего лишь прошлого века.


Не так уж долго они "ехали" на спине безотказного осла - исторического момента. Их стащили за ноги различного рода деятели, управленцы и бюрократы, олигархи (прям люблю это слово!) и плутократы (тоже хорошее слово, красиво звучит).


Покоррумпировали, да не выкоррумпировали, во всяком случае, не всё успели откоррумпировать, и теперь с ними "усиленно борются" - ©, это аж из сказки о Хоттабыче выражение.


При этом началась заваруха с соседней бывшей республикой, якобы независимой теперь страной, сильно возросла внешняя угроза и т.п.


Сплотило ли это наше с вами многострадальное общество?


Ещё нет. Ещё не до конца. Потому что после перемен в 90-х ещё звучит доооооолгое это тогдашнего резкого и кардинального расслоения этого самого общества.


И каждый человек из каждого слоя хочет чего-то своего, а как этого добиться - мало кто имеет понятие. Хотят-то все, в принципе, одного - чтобы им НИКТО ЖИТЬ НЕ МЕШАЛ.


Слова любят говорить все, умные слова умеют говорить многие, в том числе, аналитики, а вот самых проникновенных и нужных слов пока что слышится не так уж много.


Да и тем более - НЕ СЛОВА что-то решают, хотя, конечно, отчасти они на людей воздействуют. Отчасти.


***************


И что теперь делать?


А я не знаю. Насильно нельзя "внедрять" идеологию, это не научное изобретение, а само собою она всё никак не возникает.


В идеале, идеология - любая!! - уходит корнями в такое состояние общества, когда оно, это общество, ощущает себя неким единым, цельным социальным организмом. Несмотря на разницу уровней жизни в разных слоях, стратах, группах этого общества. Это когда каждый ощущает себя членом этого общества, от которого ТОЖЕ ЗАВИСИТ ЧТО-ТО ВАЖНОЕ для всего общества в целом.


Когда КАЖДЫЙ - НЕЗАМЕНИМ. В том числе - и морально, то есть, когда все в обществе уважают каждого члена этого общества.


Каждый - незаменим в своей страте, на своём месте.


Когда неважно, иждивенец он, например, или нет.


Уехал ли он жить за границу, в другую страну, или живёт в своей стране. Главное - чтобы, даже уехав, он имел ВОЗМОЖНОСТЬ продолжать любить и уважать СВОЮ страну, в которой родился и вырос.


А иждивенцы УЖЕ отработали своё, отдали обществу свой труд плюс налоги, и теперь общество обязано о них, об иждивенцах, за это заботиться.


Это всё лежит на поверхности.


************


А что лежит в глубине?


Я могу только предполагать, что там у кого лежит. Главное, чтобы члены общества друг с другом не сражались - из-за отсутствия или наличия какой-нибудь идеологии. Осознали себя, повторю, единым целым.


Я НЕ ЗНАЮ, как этого добиться и произойдёт ли это когда-нибудь вообще.


Может быть, будущее человечества, как предположили когда-то Стругацкие в повести "Гадкие лебеди", за отсутствием идеологии, за деиологизацией, в принципе.


НО: нечто связующее в более или менее единое целое быть всё же должно. Я думаю так. Главное, чтобы оно всё же - всё же, всё же - было гуманистическим.


Хотя в нашей реальности гуманистического становится всё меньше и меньше, как снаружи, так и внутри нашего общества.


Снаружи - давно всем знакомые враги, внутри - миллионы разных людей с разными точками зрения, сверху - разумеется, Правительство, ВЛАСТЬ, в самом широком смысле слова, от представителей высших эшелонов власти до самого маленького чиновника и бюрократа, от которых зависят конкретные решения ПО НАШЕЙ С ВАМИ ЖИЗНИ.


Пока что такие соображения у меня имеются. Надумаю что-либо ещё - изложу дополнительно. )


© Copyright: Светлана Догаева, 2024
Свидетельство о публикации №224112701712

 

[Степлер]

Неземная красота

Рассказ получил третье место на сайте писателей-фантастов. ))


***


Эта невероятная история случилась года полтора тому назад, в середине августа, в ночь с воскресенья на понедельник.


Я блаженно досыпала последние часы до сигнала будильника. Звонким кукареканьем он каждый день поднимает меня с постели и отправляет на любимую каторгу.



Работа никогда никого не ждёт, на телевидении – особенно. А уж главного редактора серии телепрограмм о знаменитых людях, кем я являюсь в данный период моей жизни, работа даже во сне полностью не отпускает.


Мне только-только начал сниться изумительный сон: Илон Маск рассыпался передо мною в комплиментах из-за моей неземной красоты… И вдруг неурочный звонок телефона оборвал прекрасное видение момента нашей с Маском общей мировой славы.


- Алё! – прохрипела я, не размыкая сонных вежд, нашарив аппаратик на тумбочке.


- Ася! – завопили мне в самое ухо диким голосом. – Ася, я опять дала маху!


- Что?! – меня подбросило на кровати, как под током.


- Я дала маху, опять! – заорала моя лучшая подруга и боевая соратница - Маша.


- Ты в своём уме, Машка?! – я разом проснулась и взглянула на будильник в виде фигурки петуха: два часа ночи, ужас какой!


- Я человека убила! – и из телефона в моё левое ухо Ниагарой излились жуткие рыдания.


Я выпуталась из простыни и села, свесив ноги с постели.


- Когда? – резко спросила я.


- Час назад! – Машка икнула.


- Кого? – я оцепенела от какого-то очень нехорошего предчувствия.


- Борского! Нейрохирурга нашего! – Машка всхлипнула и закашлялась.


- Нарочно?! – я оледенела с головы до пят. Плечи и спина заныли, ноги словно отнялись.


- Случайно! – простонала подруга.


- Полиция? – теперь икнула я.


- Уже здесь! У-у, у-у! – Машка тоненько завыла.


- И что? – я вскочила с кровати и схватила со стула джинсы и свитер.


- Опрашивают всех! Я тебе из туалета звоню, сейчас меня найдут… О – они уже! Приез… - и в трубке запели длинные гудки.


***


Тут надо кое-что объяснить.


Наша телекомпания недавно запустила серию передач о знаменитых людях. В этом месяце у нас в плане стояли репортажи о выдающихся врачах, истинных альтруистах, работающих в обычных московских больницах за весьма скромные зарплаты.


И как раз утром этого понедельника я должна была встретиться с Владимиром Петровичем Борским, известным нейрохирургом больницы, где моя подруга Маша Свист работала медицинской сестрой. Мне, как главному редактору цикла этих передач, требовалось обсудить с Борским ключевые моменты будущей программы о нём.


Я лихорадочно одевалась, свирепо ругая на все корки лучшую подругу. Надо же, какую свинью она умудрилась мне подложить!


Ладно, приеду в больницу – узнаю, что опять с Машкой внезапно стряслось и почему ей пришлось убить беднягу Борского.


И надо известить Пашу Сафонова, нашу палочку-выручалочку.


С Пашей я связалась, мчась в больницу на такси. Чудом удалось поймать машину на почти пустом ночном проспекте.

Я распахнула дверцу и рухнула на заднее сиденье. Водитель едва себе шею не свернул в попытках расслышать, какие ужасы я торопливо бормотала в трубку о несчастном случае, произошедшем в больнице номер такой-то!


- Еду, - и Пашка отключился, не дослушав мой сбивчивый краткий отчёт.


Как и я, он отлично знал Машку и мог себе представить, какую заваруху она в силах устроить в экстремальной ситуации.


Наша Маша способна на всё!


***


Визг тормозов ввинтился мне в темечко – две машины, моё такси и Пашкина «Ауди», чуть не «поцеловались» капотами у въезда на территорию больницы.


Мы с Павлом выскочили из машин одновременно. Под гневные вопли таксиста Пашка прицельно метнул в его окошко пятитысячную купюру. Таксист подавился собственным криком, мгновенно сдал назад и умчался в рассвет на третьей космической скорости. Аж шины задымились.


- Психи!... – донесся до нас из-за поворота замирающий возмущённый вопль.


Пашка подхватил меня под руку, и мы рванули к пятому корпусу, возле которого наблюдалось столпотворение из полицейских машин и самих полицейских.


Гигант двухметрового роста, наш Пашка с разбегу протаранил толпу мощным плечом, размахивая удостоверением и громыхая гулким басом:


- Полковник Сафонов, московский уголовный розыск, ребята, эй, ты, сдай назад, пропусти, валенок, кому говорю, ну вот, понял, не дурак!..


Мы влетели в лифт и вознеслись на четвёртый этаж, где располагается ординаторская нейрохирургического отделения.


Там мы увидели зарёванную Машку и пожилого лысоватого мужичка, коротышку в мятом сером костюмчике. Он протягивал нашей подруге пачку бумажных салфеток, кривя лицо в гримасе сочувствия, откровенно неискренней.


Машка рыдала в три ручья. Салфетки она отвергала взмахами нежных белых рук, то и дело трагически их заламывая. Её крупные рыжие кудри выбились из-под сестринской шапочки и рассыпались густыми волнами до пояса, прекрасные изумрудные глаза покраснели и припухли.


- Кабель! – стонала Машка. – Электрический! Он вдруг заискрил! Я бросилась… я кинулась… я не успела… он как шандарахнет!


- Кто? – мягко мяукнул мужчина в мятом костюме.


- Да кабель же, я вам говорю! – Машка закашлялась и зарычала, замотав головой от отчаяния.


- Воды! – бросил этот тип куда-то в пространство.


С диванчика, притулившегося в уголке ординаторской, вскочил молодой санитар, лицом белее собственного халата. Трясущимися руками он протянул следователю графин и стакан, нервно звякнув посудинами друг о друга.


- О! А вы кто такие будете? – тип в мятом костюме развернулся к нам с Пашкой всем корпусом и просверлил в нас обоих по крупной дыре цепким взглядом маленьких сереньких глазок.


Санитар от неожиданности уронил графин, облив Машку водой с головы до ног. Машинально засунул стакан в карман халата, вывалился из ординаторской и обо что-то звучно стукнулся всем телом в коридоре.


- Полковник Сафонов, московский уголовный розыск, - и Паша сунул «мятому костюму» под нос служебное удостоверение.


- Честь имею… а вы? – «костюм» впился в меня глазами, отчего дыра в моём туловище стала заметно больше и слегка оплавилась по краям.


Моя неземная красота – иссиня-чёрные локоны ниже плеч, фиалковые глаза и точёная фигура – не произвела на этого типа никакого впечатления. Он воспринял меня как некий нежелательный элемент, помешавший расследованию.


- Её подруга! – храбро ответила я и ткнула пальцем в мокрую Машку, судорожно ловившую ртом воздух. – Она мне позвонила, попросила приехать, и вот я здесь!


- А почему вы приехали вместе с полковником Сафоновым? – тип в мятом костюме недобро прищурился.


«Жук! И дуб! Стоеросовый, непрошибаемый», - сделала я неизбежный вывод и максимально спокойным тоном ответила:


- А он наш друг детства. Мой и Марии Николаевны Свист, которую вы допрашиваете!


- Пока лишь опрашиваю, - поправил меня «костюм». - А ваше, простите, имя-отчество? – тип медово улыбнулся, но глазки его при этом вцепились в мою персону ещё крепче.


- Анастасия Викторовна Москалёва, телередактор. А ваше имя-отчество? – парировала я.


- Следователь московской прокуратуры, Чупчук Иван Иванович! - коротышка гордо выпрямился.


- Очень приятно, коллега! – наш неотразимый великан Пашка, ослепительный блондин с сияющими голубыми глазами, расцвёл в широченной улыбке.


Роковое Пашкино обаяние испытало на себе множество людей, в разнообразных критических обстоятельствах.


Низенький следователь невольно задрал голову и слегка попятился. Пашка подхватил его под локоток и настойчиво повлёк в уголок, к диванчику, басовито журча:


- Милейший Иван Иванович, тут вот какое дело… Позвольте мне вам объяснить…


- Слава Создателю! – еле слышно выдохнула Машка и поманила меня рукой: - Аська, иди сюда, я вся мокрая, дай платок!..


***


Через два мучительных часа бесконечного повторения одних и тех же вопросов следователь Чупчук позволил нашей дружной троице сделать передышку.


Мы спустились на первый этаж, где работал круглосуточный кафетерий для сотрудников больницы.


У Ивана Ивановича в любой момент могли возникнуть к Машке новые вопросы. Но Чупчук всё же поддался мощной энергетике Пашеньки Сафонова, хотя и не на сто процентов, и позволил ему напоить подругу его детства, бедную медсестричку, кофейком.


Ко мне следователь отнёсся с пренебрежительным уважением, если можно так выразиться, решив, что моя личность – самая незначительная в данной трагической ситуации. За что я испытала к Чупчуку искреннюю признательность, и без всяких тайных мыслей.


Было около пяти часов утра.


- Мария, а теперь – правду! – Паша снизил обертоны, дабы его бас не вызвал вибрации в стенах больницы.


- Да! Что произошло на самом деле? – я тоже заговорила шпионским шёпотом.


Машка высморкалась в промокший насквозь носовой платочек, который я ей пожертвовала, и поведала нам, как и почему она убила знаменитого нейрохирурга Борского. Без всякого умысла и преступного намерения с её стороны.


Выслушав её рассказ, мы с Пашкой какое-то время молча поглощали кофе, прикидывая, что теперь делать.


Обсуждать наши дальнейшие поступки вслух не имело надобности. Старые соратники, мы и так могли предугадать действия друг друга без лишних слов.


Но кое-что всё же требовалось уточнить.


- Кто ещё там был? – спросила я.


- Саша Приходов, наш интерн. Он оказался в тот момент в коридоре, а дверь в палату Серёжи была открыта, Борский её широко распахнул, - чётко ответила Мария.


- Он тебя видел? – спросил Пашка.


- Краем глаза. Он… я… короче, Саша упал в обморок, - Машка потупилась.


- Так! – хмыкнула я, и мы с Пашкой переглянулись.


- Он в полном порядке, честно! Я отвела его в сестринскую, и он там сейчас спит без задних ног, – Мария перевела дух.


- Во сколько ему заступать на дежурство? – быстро спросил Пашка.


- В семь утра, как обычно, - отчиталась Маша. – Ещё два часа продрыхнет.


- Мария! Ты помнишь, что было в прошлый раз? – с нажимом спросил Павел. – Мы с Асей тебя тогда еле отмазали! Ты очень неорганизованная… - тут он умолк, потому что в кафетерий быстрым шагом вошёл следователь.


***


- А, вы здесь! – Чупчук так обрадовался, увидев нашу троицу за столиком, словно ожидал, что мы не пьём кофе в кафетерии больницы, а давно улетели на Луну или ещё куда подальше.


- Здесь, - Машка неловко поднялась со стула и сложила лапки на животике, как примерная школьница, внезапно застигнутая директором школы за курением. И глазки долу опустила, актриса погорелого театра!


- Мы всё проверили, - деловито сообщил Чупчук. - Конечно, я ещё буду вас опрашивать, Мария Николаевна, - тут он метнул острый взгляд в мою сторону. - Да, не допрашивать, а опрашивать! Но, в целом, мы почти всё уже выяснили. Это был неисправный электрический кабель, как вы и говорили. А вы пытались нейрохирурга Борского спасти, как и сказали.


- Уф, - еле слышно выдохнула Машка.


- Конечно, мы ещё проверим… м-м, личные мотивы… - мурлыкнул следователь.


Машка вздрогнула и умоляюще воззрилась на Чупчука широко распахнутыми зелёными глазищами, но он, как истинный жук и дуб, её манёвр проигнорировал.


- У меня к вам остался лишь один вопрос, - Чупчук подцепил ближайший стул и придвинул его к нашему столику. – Присаживайтесь, Мария Николаевна…


Пашка слегка дёрнулся, я замерла, а Машка обречённо опустилась на прежнее место, вытянулась на стуле в струночку и сложила губки бантиком.


- Так вот… Мне сообщили, что в тот трагический момент, когда мощный удар тока из неисправного кабеля… от аппарата системы жизнеобеспечения пребывавшего в коме больного… мальчика девяти лет, Серёжи Симонова… - Иван Иванович картинно мялся и мямлил, не доходя до сути своего вопроса.


«Чупчук нарочно время тянет!» - промелькнуло в моей голове.


- Да, Серёжи Симонова… за которым вы, Мария Николаевна, ухаживали… получается, кабель и оборвал жизнь господина Борского, - тут следователь сделал выразительную паузу.


- Что с Серёжей? – глухим голосом спросила Машка.


- Мальчик, как это ни удивительно, вышел из комы и полностью пришёл в себя! – преувеличенно радостно воскликнул следователь.


- Это… Это из-за кабеля?! – Пашка всем телом подался к Чупчуку.


«Паша, не переигрывай!» - мысленно взмолилась я.


- Из-за кабеля, точно так, – ещё более радостным тоном подтвердил Иван Иванович. – Вообразите: та самая икра, можно сказать, искрища, убившая нейрохирурга Борского, оживила Серёжу! В тот самый момент! Это ли не чудо?! – и Чупчук заморгал серенькими глазками с таким восторгом, что меня замутило.


«Машка, я тебя убью!» - это было всё, что в тот момент пришло мне на ум.


Мария дёрнулась, как будто и в неё ударила «искрища», и вякнула:


- Это… замечательно!


- Только одно не вполне замечательно, - неожиданно сухим тоном выдал следователь и весь подобрался. – Мне доложили также, что проходивший в ту минуту по коридору интерн Александр Приходов вдруг упал на пол в глубоком обмороке!


Машка так и ахнула.


- Что увидел Приходов? – продолжал «нажимать» следователь. - А он увидел, как вы, Мария Николаевна, ткнули этим кабелем Борского прямо в сердце!


- Я?! – поперхнулась Машка.


- А кто же еще?! – возопил следователь, картинно взмахнув коротенькими ручками. – Так всё и было? Да или нет? Говорите правду, гражданка Свист! – и Чупчук с грохотом обрушил крепко сжатые кулаки на хлипкий пластиковый столик.


Пашка откинулся на спинку стула и уставился в потолок.


Машка чуть не рухнула на пол от инсинуаций следователя.


А я… Внешне я никак не отреагировала.


У меня была другая задача, и я знала, что мне придётся сделать ради подруги – опять!


Следователь сверлил Машку глазами, и тут я подала голос.


- Интерн увидел чудо и несчастный случай – одновременно! - дрожащими губами вымолвила я. – Он испытал глубокое потрясение. И упал в обморок! Кто угодно упал бы на его месте, сами подумайте!


- Я думаю, что… - начал было следователь, но меня уже понесло.


- В один и тот же миг оживает лежавший в коме мальчик – а знаменитый врач, с которым я должна была сегодня беседовать про передачу о нём, убит искрищей из аппарата Серёжи Симонова! Да это же… - я застонала, закатила глаза под лоб и повалилась всем телом на Чупчука.


Немая сцена, всеобщее смятение…


Интерлюдия: на меня льют ледяную воду. Фу, гадость какая! Пашка орёт на Чупчука. Машка самозабвенно рыдает. Я молчу - пребываю без тени сознания. Чупчук смят Пашкой в маленький комочек биомассы, повержен на все четыре конечности и полностью ощущает груз своей вины за мой обморок…


И тут, в кульминационный момент этой трагикомедии, молоденький сотрудник полиции возник на пороге кафетерия и робким голосом объявил:


- Иван Иванович, тут интерн Приходов пришёл, мы его разбудили, на всякий случай… Ой, что это?!


- Ничего это! – рявкнул Чупчук, отпихнул от себя полковника Сафонова и моментально обрёл прежний облик неприметного человечка в мятом сером костюмчике.


- Порфирий Петрович! - вырвалось у Машки, и я изо всех сил наступила этой дурище на ногу, сделав вид, что почти очухалась от внезапной потери сознания.


- Меня зовут Иван Иванович! Тихо! – заорал Чупчук, выведенный из себя всеобщим абсурдом ситуации.


- Доброе утро, - интерн Александр Приходов, стройный шатен среднего роста, лет тридцати, с янтарно-карими глазами, поприветствовал всех спокойным мягким голосом, с интересом оглядывая наше пёстрое сборище.


И обстановка сразу же разрядилась.


Приходов сел за столик, выпил чашечку кофе и в деталях рассказал о том, что он видел собственными глазами.


Искрища от кабеля аппарата Серёжи оборвала жизнь нейрохирурга Борского, которого пыталась спасти медсестра Мария Николаевна Свист, едва при этом сама не погибнув. Медсестра героически ринулась к аппарату и выдернула кабель из гнезда - у неё словно удесятерились силы! Она сделала Борскому искусственное дыхание и провела непрямой массаж сердца. Увы, безуспешно: врач умер мгновенно от удара током.


Больной мальчик, Серёжа Симонов, пребывавший больше года в глубокой коме после автокатастрофы, внезапно очнулся и заговорил. К пациенту немедленно вызвали дежурную бригаду медиков и перевели его в реанимационную. В положенный срок Серёжа полностью поправится и выйдет из больницы.


Было около шести утра, когда Чупчук наконец-то отпустил нашу троицу по домам.


Пашка обещал следователю подъехать к нему в управление к девяти, так что у нас имелось три часа – по человеческим меркам.


Быстрым шагом, не говоря друг другу ни слова, мы покинули пятый корпус, завернули за угол и укрылись в самом глухом уголке больничного парка.


***


Мгновенное сканирование территории… Вокруг в радиусе полукилометра не было ни единого бодрствующего человека.


- Ты опять вмазала нас в детективную чепуху, Свист? – глухим басом спросил Пашка, хватая Машку за локоть. – Я этому Чупа-Чупсу еле глаза отвёл!


- Да ладно, - Машка пренебрежительно фыркнула и вырвала руку, вся подобравшись и отступая на шаг от Павла.


Павел глубоко вздохнул и стремительно развернул свои великолепные крылья, полыхнувшие густо-малиновым блеском. Пурпурно-золотые молнии сорвались с их кончиков и ударили в землю, трава под нашими ногами задымилась. Мощный трёхметровый серебристо-чёрный хвост взвился в воздух. Словно срубленное острым клинком у самых корней, с шелестом повалилось угодившее под удар деревце.


- Вспомни Испанию! Триста сорок семь лет тому назад случилось почти то же самое! Скажи спасибо Создателю, что я тогда был инквизитором, иначе тебе давно уже крылья бы оборвали и хвост выдернули! Ты будешь наказана, и немедленно! - загремел Пашка.


- Битва?! – воинственно ощетинилась Машка и распахнула ярко-зелёные крылья во всю ширь.


Её хвост мгновенно развился, как тело огромной змеи в смертельном броске, и с размаху ударил по земле, взметнув облако пыли. Шипы на хвосте встали торчком, налились багровым сиянием и растопырились, будто когти хищного зверя.


- Битва! - процедил Паша, бешено колотя хвостом по траве. – Ася, ты – наблюдатель, не вмешивайся!


- Да, Павел! – я распростёрла над головой сине-фиолетовые полотнища крыльев, ощутив привычный свирепый восторг перед полётом в небеса. Хвост мой вытянулся струной, налился силой, завибрировал, готовясь рулить.


- Понеслись!.. – скомандовал Паша.


- Я хотела спасти мальчика, вот и всё! – и Машка свечой, с места в карьер, взмыла в небо.


Мы с Пашкой стремительно ринулись за ней, и ветер басовито запел у нас в ушах.


Битвы демангов – это сухие зарницы в небесах от взмахов разноцветных крыльев, громовые раскаты от ударов хвостов, высекающих искрищи из атмосферы! Это полыхающие всеми цветами радуги облака; это вихри, смерчи, торнадо, ураганы… А на земле – это оползни, землетрясения, прорывы плотин, наводнения!..


Не дай Создатель кому-нибудь из людей увидеть нас в нашем истинном обличье! А те, кто сподобился и случайно увидел, распускают потом байки об ангелах и демонах.


И демоны, и ангелы более чем реальны, как и множество других изумительных сущностей во Вселенной. Но они не обитают на Земле постоянно, их редко кто встречал в своей жизни.


А мы – деманги: и ангелы, и демоны одновременно.


У нас – своё предназначение на этой Земле.


Нам дано и воскрешать, и убивать!


Всё – по воле Создателя, которого люди зовут Богом и разными другими именами.


А если кто-то из демангов, случайно или по велению сердца, превышает свои полномочия, как это случилось с Машкой, мы сами друг друга и наказываем – бьёмся не на жизнь, а на смерть!


Окончательный приговор выносит Создатель, как всегда.


Я парила чуть поодаль от сражающихся. Их бешеные вопли смешивались со свистом крыльев и хвостов, рассекавших воздух, в небе полыхало зарево, а внизу, на земле, начинался ураган.


- Мальчика собирались отключить от аппарата жизнеобеспечения! – рычала Машка. – Я хотела его спасти! – и она яростно стегнула Павла хвостом по крыльям.


Малиново-золотые сполохи молний ударили в землю, повалив в больничном парке несколько высоченных старых деревьев.


- Ты превысила! – громыхал Пашка. – Тебе не давали разрешения! А Борский? – хвост его обвился вокруг Машкиной талии и сильно дёрнул её тело в сторону, едва не разорвав нашу подругу пополам.


Гремел гром, небо пылало всеми цветами радуги, отражения немыслимых оттенков множились на облаках… Это было безумно красиво!


- Борский вошёл в палату, когда я развернула крылья и питала Серёжу силой! – Машка вырвалась из Пашкиного хвостового захвата и отлетела подальше, готовясь к контратаке. – Я растерялась и ударила его хвостом, нечаянно! А ну, Пашенька, получи!..


Рассыпая вокруг себя снопы ослепительных искр, Машка ринулась на Павла, но он увернулся и так ей врезал хвостом, что зелёные Машины крылья свернулись в тугой бутон, замерцали, погасли и повисли жалкими тряпочками.


Вращаясь вокруг своей оси, как потерявший управление авиалайнер, наша подруга камнем полетела вниз, рассекая облака и страшно крича…


Я ринулась следом, готовясь подхватить её тело у самой земли, не дать Машке разбиться. Ап! Поймала.


Я опустила белую, как снег, замолкшую Марию на траву. Она была без сознания, растеряв всю положенную ей жизненную силу.


Она исчезала, по-людски – умирала. Черты её лица таяли на глазах, и неземная Машкина красота вот-вот готова была раствориться в мировом эфире. Её зелёные глаза распахнулись, может быть, в последний раз, и умоляюще взглянули на меня.


- Я… хотела… спасти мальчика… - прошептала Мария. – Борского… ненарочно…


Её рыжие локоны разметались по остаткам крыльев. Изумрудные перья с тихим шелестом опадали на землю и становились зелёными травинками, возвращаясь к изначальности природы...


Павел спланировал с небес, свернул и спрятал крылья, убрал хвост. Застыл неподвижной статуей Командора и молча смотрел на Машку с каменной суровостью во взоре.


Я подняла голову и мысленно воззвала к Создателю, раскинув крылья во всю ширь над поверженной Марией.


Ничего не надо было говорить, не надо было ни просить, ни умолять, ни заклинать: Создатель знает и видит всё, везде и всегда. И всегда принимает верное решение – Сам.


Прошло несколько томительных секунд…


Мои крылья налились ярким сине-фиолетовым сиянием, замерцали, заполыхали, по ним завихрились радуги. Вся моя сущность исполнилась неизмеримой силой, возник мощный поток энергии, и…


Мария тихонько вздохнула, её веки затрепетали. Крылья её плавно отрастали заново, вот они заиграли сочными изумрудными оттенками. Хвост удлинился, задрожал и свернулся в кольцо.


Создатель позволил мне вернуть Марии её сущность и продлить ей жизнь. Слава Создателю!


Ещё через минуту наша подруга чихнула, села, тряхнула крыльями, сложила их и спрятала. Убрала хвост, встала на ноги и прощебетала, как ни в чём не бывало:


- Ну что, теперь ко мне, на рюмочку наливки? Пашка, тебе я пить не позволю, Чупчук ждёт тебя в управление к девяти утра!


- Чертовка! - беззлобно выругался Пашка, оттаивая на глазах.


- Создатель вынес решение, - я тоже приняла человеческий облик, бережно свернув крылья и убрав хвост. – Но если ты ещё хоть раз!.. – я погрозила Машке кулаком. – Я подам рапорт о переводе тебя из больницы в какую-нибудь… булочную, например!


- Не поможет, - махнул рукой Пашка. – Мы с тобой её тысячу лет знаем, она неисправима.


Поверьте: про тысячу лет – это отнюдь не преувеличение.


- Я займусь Александром Приходовым, - сказала я, когда мы направились к выходу с территории больничного парка.


- Глаза ему отведёшь? – хихикнула Машка. – Паш, ты бы мог со мной и понежнее обойтись, - подруга скривилась и осторожно потёрла спину и мягкие места пониже спины.


- Не нарывайся, чучело, я ещё не остыл, - бросил Пашка. – Иди к шоссе, примани какую-нибудь раннюю машину, в моей «Ауди» бензин кончился. Постоит у больницы… Поедем к тебе, я хоть посплю часок перед встречей с Чупа-Чупсом.


- С Чупчуком! - хохотнула Машка.


Слава Создателю, они не поссорились на всю оставшуюся Вечность после битвы! Что бы я без них обоих делала?..


***


Продолжить моё случайное знакомство с интерном Приходовым было нетрудно. Я приезжала в больницу и оказывала подруге Маше моральную поддержку, чисто по-людски. И готовила передачу о случайной смерти выдающегося нейрохирурга Борского: брала интервью у его коллег, и так далее.


В число участников программы я включила и Сашу.


А дальше всё пошло не по плану.


Так уж получилось – я не отводила Саше глаза, не внушала ему безопасные мысли насчёт того случая, не морочила ему голову.


Я в него влюбилась! Как и он в меня. И в конце декабря прошлого года, под самый Новый год, мы поженились.


Его глаза сами и отвелись, и навелись: на меня! И больше уже его глаза от созерцания моей неземной красоты не отрываются, разве что когда он бывает на работе, в больнице.


Каждую ночь, когда мой любимый спит глубоким сном, я на несколько секунд раскрываю над ним сине-фиолетовые крылья.


С моей постоянной подпиткой он когда-нибудь станет замечательным врачом, не хуже Борского.


Душу Борского после его случайной гибели оценили по достоинству там, куда она отлетела. Я, Павел и Машка об этом знаем, нам сообщили.


Если кто кому и отводил глаза на протяжении следствия, так это Пашка – Ивану Ивановичу Чупчуку, упорно обзывая того Чупа-Чупсом. Не прилюдно, конечно.


***


На праздновании годовщины нашей с Сашей свадьбы мою подругу обуяла присущая ей сентиментальность.


Теперь она работала простым продавцом-консультантом в супермаркете. Мы с Павлом подали на Марию рапорт и добились своего: ей запретили служить медсестрой в больнице после того случая.


- Ребята, Ася, Сашочек, - Машка хлюпала носом и тянулась к моей щеке липкими от мороженого губами. - Вы такие замечательные! Я так рада, что у вас всё сложилось!


- Наклюкалась уже? – шепнула я подруге, хватая её за плечико и оттаскивая в дальний угол ресторанного зала. – Меры не знаешь, ни в чём! Я на тебя новую докладную подам. Тебе нельзя столько пить, чудовище!


- Не на-адо докладно-ой, - счастливо засопела Машка. - Мне и так от Пашулечки влетело тогда под самый хвост, пожалей меня, бедняжку! Я могла охорометь лет на…


- Замолчи, горе луковое! – шикнула я, оглядываясь по сторонам и высматривая в толпе гостей Павла.


- Ася, твоя красота сегодня - сов-вершено неземная! - пьяно хихикнула любимая подружка.


- Это кто тебе тут Пашулечка?! – Пашка возник словно из ниоткуда и отвесил Марии лёгкий поджопник. – Смотри, крылья снова не распусти или хвостом кого-нибудь не отстегай, дурында неуёмная!


- Пашунчик, а я тебя люблю, ты знаешь?.. - пробормотала Машка и повисла на плече полковника полиции сдувшимся воздушным шариком.


Павел сцапал Машку за плечи, встряхнул её, да так, что у неё зубы клацнули на весь зал, и быстренько потащил нашу общую радость на свежий воздух, пока она и впрямь не распустила и крылья, и хвост на виду у собравшихся в ресторане людей.

- А моя дублёнка? - пискнула Машка.

- Пошли-пошли, не нужна тебе никакая дублёнка! – и Сафонов уволок Марию к выходу.


- Ася! – муж подошёл ко мне, покачал головой, проводив взглядом Марию и Пашку. Обнял меня и чмокнул в ухо. – Ты вся сияешь! Тебе хорошо?


- Слов нет – как! - выдохнула я и незаметно поправила на спине лямку вечернего платья. - А тебе, Сашенька?


- Лучше и быть не может, - Саша с обожанием посмотрел мне в глаза. – Ты стала ещё прекраснее, чем год назад, когда я в тебя влюбился. У тебя действительно какая-то неземная красота! Права наша Маша, хоть она и хлебнула лишку.


- Пойдём к столу, я из-за Машки гостей бросила, - я взяла мужа под руку. – Если я и стала красивее, так это потому, что ты – мой муж, и я тебя очень… Нет, не скажу! И не смейся!..


Мы вновь сели за стол, я улыбнулась гостям. Взглянула в большое окно ресторанного зала и увидела, какое безобразие там происходит.


Наша боевая подруга дошла до опасной стадии: скинула туфли, зашвырнула их в пространство и босиком вытанцовывала на сугробах перед Пашкой, немузыкально распевая во всё горло:


- Ай эм дэнсинг ин зе рейн!.. Я танцую под дождём!..


Паша тщетно пытался её утихомирить, Машка хохотала и уворачивалась.


Что она вытворяет, идиотка?!


Я сосредоточилась...


«Мария, ты у меня дождёшься! Напилась, как я не знаю кто! И эти твои кретинские комплименты о моей неземной красоте… У меня чуть было крылья не развернулись и хвост из-под платья не вылез! Я на тебя рапорт подам Создателю, и будешь ты вечно глушить гигантских кальмаров электричеством в мировом океане!» - отправила я Машке мысленный сигнал.


«Ася, успокойся, я её сам побью! Сейчас наша Машунечка споёт, спляшет, немножко протрезвеет, и я отвезу её баиньки. А завтра выпорю от души, так, что у неё искры из-под хвоста посыпятся во все стороны», - пришёл сигнал от Паши мне.


«Да ладно! С годовщиной любви и свадьбы, Ася Приходова! А ведь если бы не я…» - мыслеграммой ответила мне Машка и довольно-таки вредно захихикала.


Ну, пусть она ещё только хоть раз попробует устроить нам с Пашкой нечто вроде прошлогодней истории – я собственными силами разорву лучшую боевую подругу на мелкие световые частицы, а Павел будет наблюдателем!..


- С годовщиной! Горько! – хором закричали наши гости, поднимая бокалы с шампанским.


Сашины губы нежно прикоснулись к моим. Я обняла мужа, закрыла глаза и покрепче прижалась спиной к спинке стула.


Не дай Создатель, мои крылья сами собой развернутся во всю ширь и мощь от такого простого и столь огромного, ни разу, за многие тысячелетия, прежде не испытанного мною ощущения – от чувства чисто человеческого счастья!..


© Copyright: Светлана Догаева, 2024
Свидетельство о публикации №224120101047

 

[Степлер]

Про зверей​

Светлана Догаева

Зверей давно мне очень жаль!
Что это за дела?!
Коль кто допился - говорят,
Что "белочка" пришла!


А если жадностью страдать -
Ведь человеки слабы, -
То непременно все решат,
Что это душат "жабы"!


Коль на соседа своего
Напишет кто донос,
Так сразу "дятлом" обзовут,
Хоть клюв и не пророс!


Коль струсит кто - определят
Как "зайца", зуб даю!
А смел - тогда, конечно, "лев",
За что медаль дают.



Накопит кто мешок деньжат -
Объявят "хомяком",
Кто глуп - того зовут "ослом",
Такой идёт расклад.


А звери, глядя на людей,
С кем их могли б сравнить?
Со стаей бешеных волков,
Коль дружбу не хранить...


© Copyright: Светлана Догаева, 2024
Свидетельство о публикации №124120905963

 

[Степлер]

"Всё дурное приходит извне, когда человек готов к этому изнутри".
Рёнго Се.

 

[Степлер]

Хорошие отношения - норма?​

Светлана Догаева
Можно и нормальному порадоваться.


Тем более, что это как раз не просто нормально и "должно так быть" - потому что никто никому изначально ничего не должен. И ничего никак быть не должно.

Если уж кто что и должен, так это мы - самим себе. В том числе, и должны уметь СТРОИТЬ отношения - каждый Божий день, в любой мелочи. Потому что в отношениях как раз и не бывает мелочей - там важно всё.


А это - труд. Отношения - это каждодневные мелкие и большие усилия, а если хочется только наслаждаться приятными эмоциями - самому, лично их переживать, а кто их доставляет, это всё равно, - тогда уж больше эмоций доставят музыка, книги, картины, фильмы, собственное творчество и т.д.


Если человек хочет тебе лично что-то хорошее сделать и делает это - он хочет поддержать именно ваши отношения, украсить их своими поступками в твой адрес. Если отклика не случается - отношения могут захиреть и увянуть, потому что любой цветок нуждается в поливе и в подкормке.


В то, что ты считаешь нормой и поэтому не ценишь - он вкладывает свои усилия и желание тебя порадовать.


А ты не радуешься, а просто считаешь это нормой. Ты хочешь ощущать свои собственные эмоции, но не понимаешь, что что-то надо тебе самой делать для поддержания отношений, чтобы другой человек тоже испытал некие приятные эмоции - от твоих поступков в его адрес. Даже просто от слов, выражающих твою благодарность ему - за что угодно, за любой пустяк, который он тебе сделал, чтобы тебя порадовать. Доброе-то слово и кошке приятно. А уж мужу - тем более, раз он тебя любит.


Такое отношение к хорошему, ко всяким мелким мелочам (пардон за тавтологию, это я нарочно сейчас ею воспользовалась) - что хорошее есть просто норма - убивает удовольствие от отношений, и тогда возникает вопрос: "А зачем нужны отношения лично мне, раз всё и так - так, как должно быть?"


А вот как раз и не должно. А кто-то ради тебя старается. )))


© Copyright: Светлана Догаева, 2024
Свидетельство о публикации №224121501385

 

[Степлер]

Самое ужасное - когда хорошие слова: "Я тебя понимаю!" ты слышишь от дурака.
(Рёнго Се).

 

[Степлер]

Сочинилось вдруг. Сегодня.
========================

Жабо поправив и манжеты,
Тролль вскинул брови и лорнет,
Он посылает всем приветы,
Ему от нас привета - нет!

Тролль измельчал и опустился,
От тщетно троллит Интернет,
А оппонент опять напился,
И троллю вновь ответа - нет!

Махнув рукой, махнул и рюмку
Неоценённый кем-то тролль,
Амбиции он спрятал в сумку,
Но для себя он сам - король!

Решил он выпить с оппонентом,
Решил он побрататься с ним,
И за созданье прецедента
Его мы ценим и храним!

 

[Степлер]

Несколько строк о дураках
__________________________

Я никогда не спорю с дураками:
Они самоуверенны, как черти.
Способны недомытыми руками
Перелопатить мозг, уж вы поверьте!

Они скучны, дурны и просто глупы,
Они так важно надувают губы,
Не знают ничего - во всё и лезут,
И разговоры с ними - бесполезны.

***

- Почему и отчего дурак не знает ничего?
Отчего и почему непонятно всё ему?

- Потому и оттого дурак не знает ничего,
Оттого и потому, что - не учился ничему!

© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №125012307845

 

[Степлер]

Кое-ктоки​

Светлана Догаева


Живи сто лет, товарищ Байден,
Из президентов ты ушёл
И пачку сливочного масла
Ты в холодильнике нашёл.


Ты ни за что ни отвечаешь -
Уже. Ты - ускользнул от всех!
Сухой тебе подарят памперс
За твой "успех".


Не понимают "кое-ктоки",
Что надо вовремя уйти,
Пока сухи его портки,
Пока малы его пороки...


© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №125020405864

 

[Степлер]

Инопланетяне​

Светлана Догаева

Позвонили инопланетяне. Только что.
Хотят, чтобы я купила у них квартиру.
Я спрашиваю - а что сами не покупаете?
Отвечают - денег нет! Вот вы у нас купите, а уж потом и мы, на ваши деньги.
Отвечаю - звоните Зеленскому, у него есть мат. помощь от США.
Они - звонили, Зеленский сказал, что денег так и не получил.
Я им говорю - тогда звоните в ФСБ РФ, пока я вас не опередила.
Они повесили трубку.
Обиделись, что ли?!


© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №225020401398

 

[Степлер]

Летунчик

Светлана Догаева

Рассказ занял второе место на конкурсе писателей-фантастов


*******************


**Во избежание утечки важной информации имена героев изменены, их должности не обозначены**



*******************

- Как ваша фамилия, имя и отчество? – я занёс ручку над листом бумаги.

- Как моё что? – растерянно переспросил он. – Я же вам в прошлый раз объяснил, что у нас не бывает фамилий… а зовут меня Летунчик.

***

День начался паршиво.


С самого утра я повздорил с Мариной. Именно я – в нашей семье вообще «всё это» начинаю только я. Марина никогда первой не ссорится, она просто выкатывает мне воз её обычных претензий, каждый раз добавляя парочку новеньких, бережно уложенных поверх наших старых, битых-перебитых горшков того, что социологи называют «семейными обстоятельствами».
Мы женаты пять лет, и воз за это время превратился в пятитонный самосвал. Что парадоксально - мы друг без друга жить не можем!


Я торопливо глотал сопливую недожаренную яичницу, а Марина бережно снимала с воза-самосвала и расставляла по всем углам кухни запылившиеся треснувшие реликвии наших близких отношений.


Я – плохой. Я никогда не прихожу с работы вовремя. Я не уделяю ей должного внимания. Она чувствует себя приживалкой, посудомойкой и рабыней. Мы сто лет не были в театре, триста лет не смотрели вместе кинофильмы и пятьсот лет не ходили в концертный зал Консерватории. Конечно, ей есть что надеть и что поесть, но мы же совсем не общаемся! Никто к нам не приходит, и мы сами почти не выбираемся в гости. Она по вечерам сидит в квартире, как тигр в клетке, и даже подруг пригласить не может – я после своей работы, видите ли, нуждаюсь в тишине и покое!..


- Между прочим, я и до работы тоже в этом нуждаюсь, - позволил я себе крамольную реплику.


Плеснул керосинчику в огонь, причём, совершенно сознательно: я уже опаздывал.


Мой домашний тигр после таких неконституционных заявлений с моей стороны либо начинает рычать на весь дом и бить хвостом по чему попало, либо гордо умолкает и удаляется в спальню, откуда до меня доносятся странные звуки: Марина тоже собирается на работу, в свой НИИ, и расшвыривает мелкие предметы по всей комнате. Чтобы вечером, когда мы наконец встретимся вновь, обвинить меня в чудовищном беспорядке, до устроения которого я её довёл.


Мне стало интересно – как жена отреагирует на сей раз?


А она произнесла очень странную фразу, в тот момент проскользнувшую мимо моего сознания:


- Ты со своим Летунчиком больше носишься, чем со мной! – после чего удалилась в спальню и чем-то там загремела.


Мебель решила передвинуть с утра пораньше или просто стул с дороги отшвырнула?


У меня в эту трагическую минуту как раз порвался шнурок на ботинке, и я, чертыхаясь, искал в шкафу старые кроссовки на «липучках». Не босиком же на работу топать! Так что загадочную фразу нежной супруги я пропустил мимо ушей.


Схватил «дипломат», послал в сторону спальни воздушный поцелуй и выскочил из квартиры, шипя, как дикий кот, которого попытались одомашнить насильственным путём.


- Я плохой, я плохой, я очень плохой! И мне придётся купить новые шнурки, а откуда я их возьму, а где и когда я их куплю? – напевал-завывал я себе под нос, сплющенный в тонкий блинчик в переполненном электробусе, уносившем меня на Петровку, к заветному дому, номер которого знает каждый человек в нашей стране.


Что-то царапало изнутри мой утомлённый с самого утра мозг. Что-то настойчиво пыталось пробиться из глубин к поверхности.



Марина выдала какую-то непонятную фразу! Какую же?


«Ладно, вечером она заново озвучит очередную претензию», - я отмахнулся от лишних мыслей, предъявил на вахте пропуск и вскоре оказался в своём кабинете.


А через несколько минут ко мне на допрос привели задержанного, я спросил, как его имя-отчество-фамилия, и он заявил…


***

И я вспомнил фразу Марины: «Ты со своим Летунчиком больше носишься, чем со мной!» - сказала утром моя нежная половинка, моя бешеная тигрица, любимая супруга моя.


- Значит, у вас не бывает фамилий? – я навалился грудью на стол и уставился подследственному в глаза.


Глаза, надо сказать, у него были примечательные. Абсолютно круглые, ярко-жёлтые, да ещё и вытаращенные на меня в каком-то детском изумлении. Маленький носик напоминал птичий клюв, светлые волосики хохолком топорщились на макушке, и был этот тип похож на взъерошенного совёнка, которого грубо вытащили из темноты на белый свет, отчего он совершенно растерялся.


- Не бывает, их давно отменили. А зовут меня Летунчик, я вам в прошлый раз говорил… - прочирикал он и моргнул.


Совёнок…


Летунчик, значит?


- А где это – у вас? На планете Ка-Пэкс? – я прищурился.


Он явно не понял вопроса – вновь моргнул и не ответил.


На днях мы с Мариной смотрели фильм про странного пациента психиатрической клиники и его доброго доктора. А моя ненаглядная вредина утверждает, что мы триста лет не сидели перед телевизором вдвоём и не гоняли на него киношку через компьютер. Опять моя жёнушка соврамши!



- В какой прошлый раз? – терпеливо, на манер сердобольного психиатра из фильма, уточнил я.


Совёнок по имени Летунчик растерянно потёр лоб:


- Месяц тому назад, в начале июня… А вы не помните? Вы правда совсем меня не помните? Значит, петля опять соскочила… вы же стали моим ориентиром… Я тогда так обрадовался, подумал, что всё получится, я смогу вернуться и отключить реле…



- Та-ак! – я откинулся на спинку стула, положил дешёвую казённую шариковую ручку поперёк листа протокола, с хрустом потянулся и укоризненно покачал головой: - Плохо вы психа разыгрываете, гражданин! Актёр из вас – никудышний!


- Я никого не разыгрываю, - устало выговорил Летунчик. – Я вам всё в прошлый раз рассказал, и тогда вы мне поверили. Но петля соскочила, и вы забыли!


- И что же я забыл? – поинтересовался я, сам не понимая, зачем.


Мне ведь надо спросить его совершенно о другом. К примеру, выяснить, почему этот странный тип залез ночью в магазин электроники?


И не просто залез, что-то оттуда украл и сбежал, как сделал бы любой нормальный вор! А просидел там вплоть до открытия, собирая какую-то непонятную установку из мельчайших то ли диодов, то ли триодов, то ли микро-транзисторов… Я в электронике не особо разбираюсь.


Продавцы, пришедшие утром на работу, с изумлением обнаружили посреди торгового зала абсолютно постороннего человека над грудой мелких, но крайне дорогих деталей, собранных в некую немыслимую конфигурацию, похожую на кубик Рубика с множеством граней.


Тип даже не вскочил при их появлении. Как сидел на полу, так и остался сидеть. Попытался что-то продавцам объяснить, размахивая руками и тыкая пальцем в свою абстрактную инсталляцию.


Продавцы дружным строем отступили на несколько шагов, кто-то вызвал полицию. Полиция и приехала, как ей и положено. Инсталляцию накрыли плотными листами целлофана, взятыми со склада магазина. А странного гражданина препроводили к нам, на Петровку.


Где мне лично и придётся с ним мучиться.


- Так что же именно я забыл? – повторил я.


Совёнок длинно вздохнул, моргнул и зачирикал:


- Я – Летунчик! Родился в Москве, в две тысячи девяносто девятом году. В две тысячи сто двадцать восьмом году я изобрёл машину времени. Вначале всё шло хорошо, я путешествовал по разным эпохам, изучал прошлое человечества… Моё хобби - история, - тут он застенчиво улыбнулся мне. – А потом в моей машине полетело реле, и меня стало кидать туда-сюда… Я никогда не знал, где и когда окажусь в следующий момент соскока петли времени! Это было ужасно, и становится всё хуже, я вам уже говорил! Поверьте мне снова, Вячеслав Николаевич! – и он прижал руки к груди.


У меня заболела голова. Она уже с утра ныла, как больной зуб, из-за очередной воспитательной акции Марины, которая никогда первой не ссорится. И которая откуда-то знала про Летунчика…


- Вам известно моё имя? Я его не называл, – я открыл ящик стола и пошарил в нём в поисках упаковки цитрамона. Не нашёл.


- Вы мне в прошлый раз представились, - заявил этот упёртый. – Но петля соскочила, и вы всё забыли!


- То есть, псих – не вы, а я? – разыграл я изумление. – И мы, выходит, уже встречались в июне?


Что-то со мной не то. Мне надо выяснить, какого чёрта он забрался в магазин, а я спрашиваю, кто из нас сумасшедший? В отпуск мне пора, да кто меня туда отпустит…


- В июне, пятого числа, - кивнул Летунчик. – Вы тогда тоже начали писать протокол, а потом реле перескочило, и я исчез отсюда, прямо у вас на глазах. Меня выкинуло в другой отрезок времени, как раз когда я подписывал бумагу… Вот ваш протокол, он остался тогда у меня, - он полез в карман, вытащил смятые листы и аккуратно разгладил их ладонью на моём столе.


***


Козьма Прутков призывал сограждан не верить глазам своим, если на клетке слона написано, что это лев. Или бегемот. Или как там у него было?..


Я в сотый раз перечитывал простые слова, записанные моим собственным почерком в протоколе месячной давности, и не верил глазам своим.


«Гражданин пожелал остаться неизвестным… Называет себя Летунчиком… Документов при нём не обнаружено… Неадекватен… Задержан утром пятого июня сего года в помещении магазина «Электроника» на улице 1905-го года… Собирал некую установку из не принадлежащих ему деталей, украденных им в данном магазине… Продавцы обнаружили… и тэ дэ, и тэ пэ… Вызвали полицию… Рекомендую направить подследственного на психиатрическую экспертизу ввиду… и тэ пэ, и тэ дэ…»


И – моя подпись. Моя, неподдельная! Я специально, с тех пор, как начал расписываться на разного рода официальных бумагах, тренировался, придумывал самые замысловатые вензеля и завитушки, чтобы её невозможно было скопировать!


И его подпись: «Летунчик», выведенная круглыми буквами усердного ученика начальных классов, без всяких выкрутасов, обрывающаяся резким прочерком вниз, до края листа…


Летунчик наклонился над столом и ткнул пальцем в эту линию:


- Вот! В тот момент меня и выкинуло отсюда, и ручка соскользнула. Она тоже у меня в руке осталась. Извините, я невольно унёс её с собой, - и он положил на листы протокола месячной давности мою собственную шариковую ручку.


Фирменную, тяжёлую, чёрную, с нарядным серебристым колпачком. Прошлогодний подарок отца на моё тридцатилетие.


Ручку, которую, как я думал, я потерял в июне, месяц тому назад, и очень расстроился. Наорал на Марину, чуть ли не впервые начав ссору первым. Обвинил её в том, что в нашем безалаберном доме никогда ничего невозможно найти, всё пропадает неведомо куда, как в пропасть проваливается.


- Откуда моя жена знает о вас? – спросил я заледеневшими губами.


Этот вопрос у меня не просто вырвался – он будто взорвал меня изнутри!


- Наверное, вы ей месяц тому назад обо мне рассказали, - смутился Летунчик. – О странном человеке без фамилии, который залез в магазин электроники и просидел там до утра, собирая какой-то непонятный прибор из украденных им деталей.




- Я не говорю с женой о своей работе… - прохрипел я и содрал с шеи галстук.


Летунчик сорвался с места, подбежал к столику в углу кабинета, налил в стакан воды из графина и принялся меня отпаивать.


Я выпил полстакана невкусной воды, поперхнулся, отпихнул Летунчика от себя и слабым голосом сказал:


- Поехали.


- Куда? – испугался он.


- В НИИ***. На работу к моей жене. Я должен вас ей предъявить. Я должен убедиться, что я не спятил! И что всё это происходит на самом деле! И что месяц назад я с вами уже встречался в этом самом кабинете! И писал этот немыслимый протокол от пятого июня! И что говорил о вас с Мариной! Потому что она вас помнит, а я – нет! А она утром заявила, что я ношусь с вами, гражданин Летунчик, больше, чем с ней! Вот мы к ней на работу и понесёмся, я вас ей покажу, а потом добровольно сдамся в тихий милый сумасшедший дом, где и буду отныне доживать свои скорбные дни!..


- Вы только не нервничайте, Вячеслав Николаевич, - прочирикал Летунчик и замахал на меня руками.


- Я абсолютно спокоен! – рявкнул я и нажал кнопку вызова дежурного.


Через несколько минут я оформил бумаги о проведении мер, необходимых следствию, вывел Летунчика из кабинета, усадил его в служебную машину и приказал водителю мчаться на полной скорости к НИИ***, где моя ласковая жёнушка с упоением вкалывает ради защиты кандидатской диссертации.


***


- Привет, – сказал я жене.


- Какой ещё «привет»? – неприязненно отозвалась Марина, поправляя белый халат. – Что случилось, почему ты вдруг сюда примчался? Тебе внезапно дали звание генерала полиции всея Москвы? Ты оторвал меня от важного эксперимента, я как раз должна была…


- Посмотри на этого человека, - чётко выговаривая каждое слово, произнёс я и буквально выдернул Летунчика из-за своей спины.


Что с Мариной сталось! Ей-Богу, если бы она так радостно улыбнулась мне за все наши пять лет совместной жизни, вместо того, чтобы повторять одни и те же претензии, я бы… я бы снова немедленно на ней женился!


- Ну где же вы пропадали?! – воскликнула моя верная жена и пошла, нет – побежала к Летунчику с распростёртыми для объятий руками. – Василь Васильич, мы без вас совсем зашиваемся!


- Василь Васильич?! – грозно надвинулся я на Летунчика.


Он нахохлился и шепнул:


- Пришлось мне так назваться тогда…


- Тогда – это когда же? – я продолжал теснить Летунчика в угол кабинета, но тут на нас обоих налетела Марина, оттолкнула меня и принялась трясти и пожимать бледные ладошки наглого обманщика и вора обеими руками.


- Славка, откуда ты его раздобыл?! – она радовалась, как ребёнок, нашедший пиратский клад в углу дачного двора. – Куда вы тогда пропали? Явились на день, проездом с конференции в Петербурге, ослепили нас всех нестандартным подходом к проблеме, и так же внезапно испарились! Сказали, что пойдёте в буфет, перекусите, потом вернётесь и покажете нам, что делать с прибором, а сами!..


- Марина, как зовут этого человека? – быстро спросил я.


- Василий Васильевич Загребин, доктор наук, профессор, работает в Петербурге, в НИИ-ZZZ, на кафедре… - начала было Марина.


- Это тот самый Летунчик, о котором ты сегодня утром сказала, что я ношусь с ним больше, чем с тобой! – заорал я. – Вор и псих! Человек из будущего, ха-ха-ха! У них там, в будущем, нет фамилий, а имя его – Летунчик, так он мне сказал! Его задержали этим утром – он взломал магазин электроники и всю ночь сидел там на полу и собирал какую-то мудрёную штуковину! И месяц назад, согласно этому протоколу, - я выхватил из кармана бумагу и потряс ею перед носом у Марины, - он провернул то же самое! И я его якобы уже допрашивал по этому поводу, если верить сему документу!




Марина открыла рот, попятилась и села на стул, оказавшийся позади неё. Хорошо, что не оступилась и не рухнула на пол.


- Летунчик?! – пробормотала она... и всё-таки упала, соскользнув со стула.


Я не успел её подхватить, но поднять кое-как сумел, хотя у меня тряслись не только руки, но и все внутренности, казалось, пустились в пляску святого Витта. А уж что творилось в моей голове – никакими словами описать невозможно.


И тут Летунчик возопил:


- Я понял! Вы оба – мои ориентиры! Зацепки! Теперь всё получится!..


***


Итак.


Месяц тому назад, пятого июня сего года, я допрашивал Летунчика в первый раз. Он мне рассказал свою историю, и я ему – по его словам! – поверил. От и до. И обещал помочь. Якобы!


И всё бы, наверное, было хорошо, но тут реле в его машине времени в очередной раз выдало фортель, временная петля, значит, соскочила, и Летунчик исчез из моего кабинета у меня на глазах, вместе с протоколом допроса. И с моей шариковой ручкой, подарком отца.


Я моментально забыл обо всём, как и мои коллеги, доставившие Летунчика к нам на Петровку. Как и продавцы магазина, куда Летунчик вломился тогда. Словно ничего и не было! И детали в том магазине чудесным образом вернулись на свои места, будто их никто и не воровал!


Утром шестого июня Летунчик внезапно обнаружил себя в НИИ***, где моя жена Марина и её коллеги трудятся над каким-то жутким электронным чудовищем. То ли они там ИИ рожают всем коллективом, то ли спутник для отправки к Венере собирают, в точности не скажу, ибо в электронике я мало что понимаю, как уже признался.


Забросило, значит, Летунчика в Маринин НИИ, и он очень обрадовался. А как же! Родные электронные «потроха», диоды-триоды, всякая мудрёная хрень с непроизносимыми названиями. А главное – люди, с которыми можно почирикать на их птичьем электронном языке. А при случае, глядишь, ещё и кучку деталек, потребных для починки реле машины времени, удастся уволочь с собой в предвидении очередного соскока, перескока и переноса в другую какую-нибудь эпоху. Где, может, никакой электроники ещё и не изобрели.


- Ведь меня могло и к фараонам в Египет зашвырнуть, - рассказывал нам с Мариной Летунчик, поедая с неимоверной скоростью пирожки в буфете НИИ, куда мы с Мариной его передислоцировали, подальше от глаз других работников института. – Уж там я бы точно застрял навсегда и погиб безвозвратно! Или на Марс бы выкинуло, к примеру, на будущую космическую станцию, которую мы скоро там построим, в две тысячи сто пятьдесят девятом году. Я знаю, я там уже побывал однажды, полгода тому назад. Закинуло меня туда на какие-то полчаса, хорошо, что я оказался внутри станции, а не снаружи! Я там парочку мюблингов от одной установки отвинтил – и унесло меня в Москву, во вчера, и я ночью взломал очередной магазин… А сегодня утром меня там и взяли, когда я пытался приладить мюблинг к своей конструкции.


- Мюблинг?! – глаза моей нежной супруги полыхнули фанатичным восторгом. – Это же тема моей кандидатской!


- Я вам его подарю, если вы мне поможете, - улыбнулся Летунчик и набросился на очередной пирожок. – Я же парочку отвинтил, на всякий случай, а мне и одного достаточно.


- Стоп, об этом – потом! – непререкаемым тоном заявил я. – Что дальше было, то есть, тогда… когда… ну, позже? Откуда вас моя жена знает – не как Василь Васильича Загребина, за которого вы себя выдали, а как Летунчика?!


А дальше было вот что.


Оказавшись в НИИ***, Летунчик быстро сориентировался. По лабораториям как раз разгуливала делегация видных учёных, приехавших для обмена опытом и всего такого прочего. Взломав дверь кладовки, стащив белый лабораторный халат и маску – они там все маски носят, чтобы на тонкую и толстую электронику не дышать! – Летунчик пристроился в хвост делегации. И из разговоров специалистов узнал, что некий В.В. Загребин ещё не приехал с конференции, проходившей в Петербурге. Поезд задержался, а все его очень ждут.


Некоторые учёные мужи шёпотом спрашивали друг у друга – а как выглядит знаменитый профессор, доктор наук, Василь Васильич Загребин? Оказалось, что роста профессор небольшого, имеет круглый животик, блондинистый, несколько сутулится, очков не носит, не очень ещё пожилой, ужасно умный и страшно обаятельный… а уж в своём деле сто собак съел и по части электроники утрёт нос кому угодно!


И Летунчик пошёл на риск: вежливо раздвинул лапками толпу учёных, вышел вперёд и назвался Загребиным. Маска очень помогла!


Тут же в него вцепилась моя жена, уволокла в свою лабораторию, и он там их всех и обаял до невозможности… а потом пошёл в буфет и уже не вернулся оттуда. Соскок-перескок, реле выдало щелчок, и Летунчика в очередной раз унесло во времени и пространстве.


И о нём тут же все позабыли. И Марина только сейчас о нём вспомнила.

А настоящий Загребин так и не приехал – позвонил и сказал, что захворал, продуло его в поезде.


- И всё же, почему моя жена запомнила ваше настоящее имя – Летунчик? – не отставал я.


- Ты во сне о нём говорил, - наконец-то объяснила мне верная супруга. – Целый месяц ты метался на кровати и всё стонал, не просыпаясь: «Летунчик, Летунчик! Псих ненормальный, машина времени, реле, временная петля, соскок», и прочее. Я не могла тебя разбудить, ты сам внезапно просыпался, диким голосом выкрикивал: «Летунчик!», потом валился, как сноп, обратно на кровать и уже не дёргался до утра. Мне было очень страшно… Я пыталась, я каждое утро пыталась тебя расспросить об этом загадочном Летунчике, а ты меня не слушал и не слышал, только ссорился со мной и убегал на работу!


- Ты не с того разговор начинала, - я попытался отбиться от её нападок. – Ты заводила свою обычную шарманку о том, что мы никуда не ходим развлекаться и ты сидишь дома, как тигр в клетке…


- Ну надо же мне было как-то настраиваться на серьёзный лад! – возмутилась Марина. – Вы, мужики, абсолютно ничего не понимаете!


- Это точно… Я вот, например, абсолютно не понимаю – что нам теперь с вами делать, гражданин Летунчик? – и я уставился на пришельца из будущего во все глаза.


И Марина тоже на него уставилась. С очень странным выражением лица.


Когда мы начинаем спорить – конфликтовать и абъюзиться, как сейчас выражаются, - мы словно остаёмся вдвоём на всём белом свете и забываем об окружающих нас людях, о том, где мы, когда мы. Выпадаем из реальности.


- Со мной? Ничего особенного, - сказал Летунчик, как-то весь подтянулся, и голос его зазвучал твёрдо и уверенно: - Вы проводите меня в лабораторию, Марина Яковлевна, я подарю вам мюблинг, а вы мне подарите две-три маленькие детальки. Недорогие, которые запросто можно списать в утиль, так что вам за это ничего не будет.


- Вы… серьёзно?! - я так и взвился, но Летунчик только отмахнулся и продолжил:


- Потом вы, Вячеслав Николаевич, отвезёте меня в магазин, где я этой ночью уже почти собрал установку для возвращения домой. Я присобачу к этой штуке второй мюблинг, взятый мной на марсианской станции, прыгну, куда и когда мне надо, и починю в машине времени это проклятое реле! И все обо мне забудут - кроме вас двоих, конечно!


- Почему – конечно? Я бы безумно хотел забыть о вас навеки, гражданин Летунчик! – заметил я.


- Потому что вас обоих зацепила моя петля времени! – ну очень понятно объяснил путешественник по историческим эпохам, чтоб его!


- Меня не просто с работы выгонят, а в тюрьму вместо вас посадят, если мы поедем в магазин и вы исчезнете у нас на глазах неведомо куда! – словно во сне, сказал я.


- Клянусь: все обо всём забудут, кроме вас двоих! И все детальки из моей конструкции вернутся в коробки на полках, как произошло в июне, согласно парадоксу времени! Словно ничего и не было. И всё будет очень хорошо! – Летунчик молитвенно сложил ладошки на груди.


- Лучше некуда… - я заворожённо разглядывал Летунчика и даже не пытался ему возразить, поставить его на место – законное место уличённого в краже преступника. Я даже стукнуть кулаком по столу и заорать на него был не в силах, хотя мне страшно этого хотелось!


«Мне бы сейчас вернуться в свой тихий кабинет, к моим обычным преступникам, простым и понятным, пусть даже иногда они нецензурно вопят на меня во всё горло, и забыть о Летунчике, словно его и не было!» - только эта трусливая мысль и крутилась у меня в голове.


- Поверьте, дорогие мои, это – единственный выход. Потому что… ну вот посадите вы меня в тюрьму за кражу в магазине, Вячеслав Николаевич. Я в камеру войду, а через минуту меня там уже не окажется! Меня опять перенесёт. Скандал будет! – и этот наглец, клянусь всеми УК и УПК мира, подмигнул мне жёлтым круглым совиным глазом!


- Не будет скандала, все же всё опять забудут! – и я с натугой заставил себя подмигнуть ему в ответ.


Выкинуть бы его в окно, а там пусть исчезает, куда хочет, раз и навсегда!


- Вы меня погубите, - горько сказал Летунчик. – И себя тоже. Может случиться так, что реле в моей машине окончательно взбесится, и меня будут закидывать туда-сюда. Да, сюда, в Москву, в ваше время! И я регулярно буду попадаться на ночных кражах в разных магазинах электроники. Меня будут привозить к вам, вам придётся заполнять очередные протоколы, а я буду исчезать неведомо куда вместе с вашими бумаженциями. Будете выкрикивать во сне: «Летунчик, Летунчик!», пугать вашу милую жену… В конце концов, она или разведётся с вами, или положит вас в психиатрическую клинику. У вас не родятся дети… Ничего у вас не будет в жизни хорошего, если вы мне не поможете – сейчас, в эту самую минуту!


Марина встала и просто сказала:


- Пошли!


- Куда? – но я уже всё понял.


- В лабораторию. А потом я поеду вместе с вами в магазин. Я хочу, я должна увидеть всё это своими глазами! Как он воткнёт мюблинг в недра своей установки из украденных в магазине деталей и исчезнет навсегда – из нашей жизни и из твоих снов! – прорычала моя тигрица.


- Магазин опечатан, - бессильно возразил я жене.


- Ничего, распечатаешь! – отрезала она. – В лабораторию, шагом марш!


И мы пошли в лабораторию…


***


Кандидатскую Марина защитила с блеском.


Закончился жаркий июль, отцветал щедрый плодоносный август.




Мы сидели за круглым столиком на веранде нашей дачи в Гороховке, объедались сочными помидорами и мирно спорили о том, чья очередь мыть посуду. Я утверждал, что мне надо отлить новые грузила для удочки, Марина мотала головой и говорила, что сегодня моё дежурство, а грузила до вечера не убегут.


Ещё мы планировали завтрашний поход в лес за грибами. И в этот момент соседский пёс воспользовался отсутствием своего хозяина – тот с утра уехал по делам. Врубель решил посмотреть, что мы поделываем, и перескочил через наш хлипкий заборчик, своротив пару реек. Взошёл на веранду, виляя хвостом, и уткнулся холодным носом в мои колени.


- Красиво сосед собаку назвал, - заметил я, почёсывая громадного ньюфаундленда за ушами. – Художественно пёс врубился! В следующий раз от забора и щепок не останется.


- Вымоешь посуду и починишь забор! - Марина показала мне язык.


- Хорошо, вымою и починю, но с условием: ты угостишь меня и Врубеля мороженым, - ответил я.


- После помидоров?! Революция в желуд… - Марина не договорила, уронила помидор мимо тарелки, он взорвался и ярко-алой кляксой растёкся по полу веранды, забрызгав мои любимые старые дачные штаны.


- Ты что?.. – но тут и я увидел, что её так изумило и даже напугало.


За забором стоял невысокий человечек с ярко-жёлтыми круглыми глазками и носиком-клювиком. Его светлые тонкие волосики топорщились во все стороны, потому что он сорвал с головы соломенную шляпу и весело махал ею, выкрикивая:




- Вячеслав Николаевич, Марина Яковлевна, это я, Летунчик! Узнаёте?! Я к вам в гости приехал!


- Ма-ма… - раздельно произнесла Марина.


Врубель заворчал было, но тут же его пасть раздвинулась в широченной собачьей улыбке. Пёс сорвался с места, махнул через забор, снеся ещё пару реек, и принялся с визгом скакать вокруг Летунчика, как малый щенок, норовя лизнуть его в лицо.


- Опять, опять… опять?! – сомнамбулически забормотала Марина, глаза её расширились и потемнели.


Я окаменел. Или оцепенел. Я не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Подумал – я сейчас умру. Вот сейчас, ровно через секунду…


А Летунчик и Врубель уже подошли к веранде. Пёс буквально вился под ногами нашего кошмарного знакомца и визжал от восторга.


- Я так рад вас видеть… а что это с вами? – Летунчик округлил до предела свои и без того круглые птичьи глазки… и вдруг понял и замахал руками: - Да нет же, нет, нет, нет! Всё в порядке! Я всё починил! Машина работает великолепно! Задавать ей параметры места-времени – одно удовольствие! Я просто хотел поздравить вас…


- С чем? – деревянным голосом спросила Марина.


- С защитой вашей диссертации… - растерянно произнёс Летунчик и поудобнее перехватил портфель под мышкой. – И я вам кое-что привёз, для вашей будущей докторской… Вы же будете докторскую писать? – вдруг требовательно спросил он у Марины.


- Буду, - машинально ответила Марина. – Буду, да… надо бы…


То ли я окончательно спятил, то ли наваждение рассеялось, то ли, наоборот, оно сгустилось, как грозовая туча, потому что я вдруг вскочил со стула и заорал во всё горло, напугав Врубеля и дачных соседей:


- Сгинь, пропади, рассыпься! Изыди, проклятый! Чтоб ты провалился!..


И откуда я это «изыди» выкопал - чёрт его знает.


Дальше была минута забвения. Или несколько минут. Или полчаса. Ничего не помню. Со мной «соскок» произошёл, и меня выкинуло из родной реальности в гулкую серую пустоту…


Марина прикладывала к моей макушке мокрое полотенце, Врубель сочувственно повизгивал и лизал моё лицо жарким языком. Наконец, я пришёл в себя и даже сумел членораздельно вымолвить:


- Вы… ты… откуда… взялся?!


Конечно, он охотно поведал, откуда и как он появился здесь и сейчас, в Гороховке, у нашего домика. Подождал, пока я очухаюсь, и всё рассказал.


Мы вчетвером сидели на веранде – Марина, я, Врубель и Летунчик, поедая мороженое из глубоких тарелок столовыми ложками. Впрочем, это я привираю: Врубель ложкой не пользовался.


Машину свою Летунчик починил, реле времени укротил, соскоков и петель больше не случится – никогда! Теперь он путешествует по разным историческим эпохам в своё удовольствие. В магазины электроники по ночам не залезает, ничего не ворует. Взял полставки в нашем времени в одном научном институте, читает аспирантам лекции по электронике и ведёт кружок истории.


И вот – решил нас навестить.


- Простите, что я так неожиданно заявился, - в сотый раз извинился Летунчик. – Я же не знал номеров ваших мобильников! Услышал от коллег на кафедре, что вы, Марина, защитили кандидатскую, в вашем НИИ*** уточнил адрес дачи. Вот и нагрянул… Это – вам, - он отодвинул тарелки со следами мороженого и вынул из портфеля аккуратный свёрток. – Эти детали мне уже не нужны, а вашей лаборатории они очень пригодятся. Подарок вам - от парадокса времени и от меня лично!


Марина развернула свёрток, окинула взглядом кучу мелких деталей и проводочков - и преобразилась в царицу Тамар от электроники, грозную и прекрасную.


- Это… это же!.. – она явно не могла поверить своим глазам.


- Да, это – оно, - с тихой гордостью произнёс Летунчик. – Я его сам изобрёл недавно! Видите, какое остроумное подключение?..


И тут они быстро-быстро, как два попугая-вундеркинда, защебетали что-то на своём компьютерно-электронном языке, абсолютно мне непонятном, перебивая друг друга и сияя от восторга.


Я посидел, послушал. Выкурил сигаретку. Вылизал две тарелки из-под мороженого, свою и Маринину. Дал Врубелю облизать обёртку от пачки. Выкурил ещё сигаретку…


Через полчаса я встал, сошёл с крылечка, поманил за собой соседского пса и сказал ему:


- Пошли-ка, братец, рейки приколачивать! Кто поломал наш забор? Вру-убель поломал, хорошая псина! Сам поломал, сам и поможешь чинить, будешь сидеть рядом, охранять меня…


Я примерился молотком к гвоздю, прислушался к бурной научной дискуссии на веранде и поделился с собакой важной мыслью, только что пришедшей мне в голову:


- Придётся мне доставать с чердака раскладушку. Похоже, Летунчик в этот раз надолго к нам залетел!


© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №225022301523

 

[Степлер]

У залива

На морском берегу, у залива,
Где румянится ясный закат,
Становлюсь безрассудно счастливой,
Словно юность вернулась назад.


Алый парус сама нарисую!
Горизонт так прозрачен и чист...
Ни о ком, ни о чём не тоскую,
Слыша чаек прерывистый свист.


Я сливаюсь с ветрами морскими,
На песок набегаю волной...
Переливами сине-златыми
Море дарит и смысл, и покой.


© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №125022608462

 

[Степлер]

К слову. Из Заметок писателя​

Светлана Догаева

Я иногда удивляюсь вкусам читательниц... Именно читательниц - которым хочется что-либо почитать для того, чтобы поплакать-порыдать.


Меня, например, интересует прежде всего сюжет, динамика повествования, даже - простите! - мораль произведения.


Ещё интересует - к добру ли автор призывает, ко злу ли, или просто он задал читателям некую загадку, а сам теперь сидит в сторонке - или уже залёг в могилку! - и хихикает, наблюдая (с облака - в случае могилки!), как читатели и критики усердно отыскивают - каждый! - в его вещи что-то своё. Что-то - для себя.


Вообще, это нормально - искать в чьём-либо произведении что-то своё, нечто для себя.


Видимо, в своей юности я так нарыдалась из-за своей маменьки, что читать для того, чтобы возрыднуть над выдуманными страданиями героев, мне уже совершенно неохота. Да и слёзы эти будут ненастоящими. А так - лёгкий вздох и тихий смешок - во автор закрутил!


© Copyright: Светлана Догаева, 2025
Свидетельство о публикации №225032100933