Степлер. Стихи и проза.

[Skitalets]

Постепенно или распакую архив, который для меня сохранили наши админы - спасибо им! - или просто перенесу кое-что.

А пока что выложу новый материал. )

Несколько слов об идеологии​

Светлана Догаева

Идеология - вещь безумно сложная, и сама по себе она не возникает.


Насаждать её сверху - дело бесперспективное, что и было доказано ходом исторического развития.


Ход этот никогда прямым не бывает, на пути постоянно возникают ямы, перегородившие дорогу коряги, случаются резкие повороты и пр.


Царизм с православной составляющей выдохлись - этим воспользовались большевики: уловили и оседлали исторический момент. И погнали всех в "светлое будущее".


Ехали-ехали - и приехали: тоже выдохлись. Новый поворот - пришёл беспредел 90-х годов прошлого века. Всего лишь прошлого века.


Не так уж долго они "ехали" на спине безотказного осла - исторического момента. Их стащили за ноги различного рода деятели, управленцы и бюрократы, олигархи (прям люблю это слово!) и плутократы (тоже хорошее слово, красиво звучит).


Покоррумпировали, да не выкоррумпировали, во всяком случае, не всё успели откоррумпировать, и теперь с ними "усиленно борются" - ©, это аж из сказки о Хоттабыче выражение.


При этом началась заваруха с соседней бывшей республикой, якобы независимой теперь страной, сильно возросла внешняя угроза и т.п.


Сплотило ли это наше с вами многострадальное общество?


Ещё нет. Ещё не до конца. Потому что после перемен в 90-х ещё звучит доооооолгое это тогдашнего резкого и кардинального расслоения этого самого общества.


И каждый человек из каждого слоя хочет чего-то своего, а как этого добиться - мало кто имеет понятие. Хотят-то все, в принципе, одного - чтобы им НИКТО ЖИТЬ НЕ МЕШАЛ.


Слова любят говорить все, умные слова умеют говорить многие, в том числе, аналитики, а вот самых проникновенных и нужных слов пока что слышится не так уж много.


Да и тем более - НЕ СЛОВА что-то решают, хотя, конечно, отчасти они на людей воздействуют. Отчасти.


***************


И что теперь делать?


А я не знаю. Насильно нельзя "внедрять" идеологию, это не научное изобретение, а само собою она всё никак не возникает.


В идеале, идеология - любая!! - уходит корнями в такое состояние общества, когда оно, это общество, ощущает себя неким единым, цельным социальным организмом. Несмотря на разницу уровней жизни в разных слоях, стратах, группах этого общества. Это когда каждый ощущает себя членом этого общества, от которого ТОЖЕ ЗАВИСИТ ЧТО-ТО ВАЖНОЕ для всего общества в целом.


Когда КАЖДЫЙ - НЕЗАМЕНИМ. В том числе - и морально, то есть, когда все в обществе уважают каждого члена этого общества.


Каждый - незаменим в своей страте, на своём месте.


Когда неважно, иждивенец он, например, или нет.


Уехал ли он жить за границу, в другую страну, или живёт в своей стране. Главное - чтобы, даже уехав, он имел ВОЗМОЖНОСТЬ продолжать любить и уважать СВОЮ страну, в которой родился и вырос.


А иждивенцы УЖЕ отработали своё, отдали обществу свой труд плюс налоги, и теперь общество обязано о них, об иждивенцах, за это заботиться.


Это всё лежит на поверхности.


************


А что лежит в глубине?


Я могу только предполагать, что там у кого лежит. Главное, чтобы члены общества друг с другом не сражались - из-за отсутствия или наличия какой-нибудь идеологии. Осознали себя, повторю, единым целым.


Я НЕ ЗНАЮ, как этого добиться и произойдёт ли это когда-нибудь вообще.


Может быть, будущее человечества, как предположили когда-то Стругацкие в повести "Гадкие лебеди", за отсутствием идеологии, за деиологизацией, в принципе.


НО: нечто связующее в более или менее единое целое быть всё же должно. Я думаю так. Главное, чтобы оно всё же - всё же, всё же - было гуманистическим.


Хотя в нашей реальности гуманистического становится всё меньше и меньше, как снаружи, так и внутри нашего общества.


Снаружи - давно всем знакомые враги, внутри - миллионы разных людей с разными точками зрения, сверху - разумеется, Правительство, ВЛАСТЬ, в самом широком смысле слова, от представителей высших эшелонов власти до самого маленького чиновника и бюрократа, от которых зависят конкретные решения ПО НАШЕЙ С ВАМИ ЖИЗНИ.


Пока что такие соображения у меня имеются. Надумаю что-либо ещё - изложу дополнительно. )


© Copyright: Светлана Догаева, 2024
Свидетельство о публикации №224112701712

А может это просто не возможно? Не может существовать общество без всего этого? Допустим, найдётся идеальная, на первый взгляд, идеология, способная всех объединить и создать рай на Земле. Напоминает вечную битву тьмы и света. А вдруг кто то из них одержит победу, не дай Бог? Тогда всему живому настанет кирдык, поскольку нет одного, если не существует противоположного. Что заставляет нас двигаться вперёд? Что вообще может заставить нас пошевелиться, кроме звонка будильника, десятого, ко всему прочему, ну и к осознанию, что ты уже опоздал и... Если всё хорошо и всё у тебя есть? Зачем всё остальное?

 

[Степлер]

А может это просто не возможно? Не может существовать общество без всего этого? Допустим, найдётся идеальная, на первый взгляд, идеология, способная всех объединить и создать рай на Земле. Напоминает вечную битву тьмы и света. А вдруг кто то из них одержит победу, не дай Бог? Тогда всему живому настанет кирдык, поскольку нет одного, если не существует противоположного. Что заставляет нас двигаться вперёд? Что вообще может заставить нас пошевелиться, кроме звонка будильника, десятого, ко всему прочему, ну и к осознанию, что ты уже опоздал и... Если всё хорошо и всё у тебя есть? Зачем всё остальное?

Отвечу своим стихотворением.


Когда уже покажется, что знаешь
Всё - и вдоль, и поперёк, и наперёд, -
И перед Солнцем голову склоняешь,
А Солнце беспощадно, как упрёк, -
Что манит нас тогда, что нас зовёт?..
Печаль, любовь и - тайна,
К которой ключ никто не подберёт.

))

 

[Степлер]

Пример литературного анализа​

Светлана Догаева
КАК СОЗДАТЬ АТМОСФЕРУ?
__________________________


Всем знакомо выражение, которое используют читатели: «Увлекательно пишет такой-то!.. Так и забирает! Захватывает!»

Все три слова – ключевые. Писатель увлекает читателя в созданный им мир, забирает читателя в путешествие, захватывает его внимание. Как этого добиться? Созданием атмосферы, прежде всего.

А как создать атмосферу? Как забрать читателя в этот мягкий, обволакивающий душу плен – и написать так, чтобы читатель начал сопереживать героям повествования, чтобы книжные герои – опосредованным образом, через авторский текст, слог, стиль – стали чуть ли не личными друзьями или врагами читателя?

Атмосферу создаёт отнюдь не сюжет. Сюжетная линия – это просто скелет, костяк, палочка от пирамидки, и на эту палочку писатель нанизывает разноцветные кружочки – главы, части, эпизоды повествования. Чем необычнее и ярче кружочки, чем в более индивидуальной и оригинальной манере они нанизаны автором на стержень – тем внимательнее вникает в текст читатель.

Сам собою напрашивается вывод: писать – для создания атмосферы – надо образно.

Образом может стать абсолютно всё. Это уже зависит от таланта писателя – и от его словарного запаса, от умения выстраивать ассоциативные и образные ряды, рисовать картины, вместо кисти или карандаша используя единственный инструмент писателя – СЛОВО. Писатель – тот же художник, недаром же существует литературоведческий термин - «художественная литература». Не просто «литература», а именно – «художественная»!

Разберём простой пример. Допустим, писателю надо описать всем знакомое явление: ночь.

Как бы взялся за это дело графоман? Очень просто - он бы написал примерно так: «Была ночь». Если бы он вспомнил о прилагательных (а графоманы крайне редко используют выразительные прилагательные, обычно они берут самые простые, всем привычные, невыразительные, просто констатирующие некий факт прилагательные - и «втыкают» их в текст), то фраза выглядела бы так, если убрать скобки: «Была (тёмная) ночь. На небе (ярко) светили звёзды. Дул (сильный и холодный) ветер».

ТАК атмосферу не создать, ни в этом маленьком отрывке, ни вообще в тексте. Это простая констатация фактов, ничего от себя, от своих впечатлений и переживаний графоман в текст не внёс. А переживания героя таким образом и тем более невозможно передать. Ну, ночь. Ну, тёмная. Ну, звёзды светят. Ну, ветер дует, ну, сильно дует. Читатель вряд ли испытает какие-либо эмоции по поводу того, что очередной эпизод в книге разворачивается ночью. Читателю, в общем, будет всё равно, если вместо подобного «описания» ночи такими же простыми словами графоман «изобразит» утро, скажем.

А теперь возьмём классический пример. Все знают этот отрывок, его учат наизусть в школе.

«Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Девственные чащи черемух и черешен пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник — ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. Весь ландшафт спит. А вверху все дышит, все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь! И вдруг все ожило: и леса, и пруды, и степи. Сыплется величественный гром украинского соловья, и чудится, что и месяц заслушался его посереди неба... Как очарованное, дремлет на возвышении село. Еще белее, еще лучше блестят при месяце толпы хат; еще ослепительнее вырезываются из мрака низкие их стены. Песни умолкли. Все тихо. Благочестивые люди уже спят. Где-где только светятся узенькие окна. Перед порогами иных только хат запоздалая семья совершает свой поздний ужин».

Если разбирать этот отрывок подробно, по фразе, по каждому слову, мы выясним, какими приёмами пользовался Гоголь во время написания этого изумительного отрывка, с которого начинается цикл его повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки». Сопереживание читателя – или же отторжение, такое тоже случается – «включается» моментально. Равнодушно, для «галочки» или от нечего делать, такую фразу читать и воспринимать изначально невозможно.



Начинает Гоголь с непосредственного ЛИЧНОГО обращения к читателю: «Знаете ли вы украинскую ночь?» Это личное обращение к КАЖДОМУ человеку, взявшему в руки «Вечера на хуторе близ Диканьки», сразу включает КАЖДОГО же читателя в эмоциональные переживания автора.

Что делает Гоголь дальше? Он начинает с читателем СПОРИТЬ, утверждая: «О, вы не знаете украинской ночи!»

Восклицательный знак в конце фразы усиливает её эмоциональный накал. Почему это так действует? А если бы стояла просто точка – что бы изменилось? Многое: фраза превратилась бы… в вызов читателю, как ни странно. Получилась бы констатация ложного или же ничем не подтверждённого факта – Гоголь бы просто заявил (безосновательно, подумал бы, например, украинец, думающий, что-то уж точно знает, что такое украинская ночь!), что ВСЕ читатели не знают, что такое украинская ночь. Читатели подсознательно обиделись бы – и были бы правы. А восклицательный знак – это способ выразить личные эмоции автора, способ подчеркнуть их; и – приглашение читателю разделить с автором эти эмоции.

Помните важный факт: знаки препинания – полноправные члены предложения. С их помощью передаются оттенки чувств, эмоций автора (в косвенной речи) и героев (в косвенной или прямой речи).

Третья фраза – прямое обращение к читателю, чуть ли не приказ: «Всмотритесь в неё». Разумеется, Гоголь вовсе не требует от читателя исполнения этого приказа в буквальном смысле слова – читателю не велят бросить все дела, купить билет на поезд или самолёт, ехать на Украину, дожидаться ночи и всматриваться в неё. Этот «приказ» - на самом деле, приглашение всмотреться в ту ночь, которую нам «рисует» словами Гоголь. И Гоголь делает это, поистине, замечательно, в своей неповторимой манере:

«С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он».

Три фразы. Первая написана простейшими словами, но! Месяц-то у Гоголя – словно живое существо! Он «глядит», и не просто глядит, а – с середины неба. Написал бы так графоман? Никогда. Графоман просто констатировал бы тот факт, что «На небе светит месяц». И какое, собственно, читателю дело до того, что месяц светит? Никакого. Совсем другое дело, когда месяц «глядит» - на читателя глядит, ведь читатель уже начал всматриваться в украинскую ночь Гоголя!

«Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее».

«Необъятный» - Гоголь повторил это слово два раза во второй фразе. Зачем понадобилась ему эта тавтология? Не лишнее ли это, не графоманская ли фраза прокралась в его отрывок? Отнюдь нет. Само по себе слово «необъятный» призвано вызвать у читателя мысль о бесконечности Вселенной, о чём-то таком огромном, что невозможно объять – это слово настраивает читателя на возвышенный лад. Читатель настроился, и тут… Гоголь специально подчёркивает, что небесный свод «раздался, раздвинулся ещё необъятнее». Только-только читатель подсознательно проассоциировал первое слово «необъятный» с Вселенной, с безграничным Космосом – и вдруг пространство становится ещё больше, выше, шире; оно – мастерством писателя, благодаря его СЛОВАМ, - «раздаётся» и «раздвигается», становится «ещё необъятнее»! И невольно у отзывчивого читателя перехватывает дыхание: сама Вселенная словно раздвинулась этой украинской ночью!

«Горит и дышит он» - третья фраза в этом крошечном отрывке. Всё, дело сделано: небесный свод – живой. Он, небесный свод, становится ГЕРОЕМ этого отрывка. Раз он «дышит» - значит, он живой!

Следующая фраза:

«Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий».

И земля – живая! И воздух! Всё, всё этой украинской ночью живёт, дышит – вместе с автором и включённым в созерцание читателем. Всё горит, дышит, движется, нет застывших форм, всё это – СЕЙЧАС, в эту минуту, когда читатель скользит глазами по этим строкам – существует ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Читатель, обладающий кинематографическим восприятием, просто всё это увидит, почувствует, ощутит самого себя такой же живой частицей этой ночи.

И затем Гоголь не констатирует, а – восклицает:

«Божественная ночь! (Вселенский масштаб переживаний – объясняю я). Очаровательная ночь!»

И – начинается развитие эффекта приобщения читателя к эмоциональному переживанию автором этой очаровательной ночи. Всё показанное (а не просто описанное!) автором, всё это живое, что уже и горит, и дышит, и движется, волшебством художественного слова делается ещё живее, причём – вдруг! Гоголь, показав читателю, как:

«Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Девственные чащи черемух и черешен пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник — ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. Весь ландшафт спит. А вверху все дышит, все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь!» -

далее так и пишет:

«И вдруг все ожило: и леса, и пруды, и степи. Сыплется величественный гром украинского соловья, и чудится, что и месяц заслушался его посереди неба... Как очарованное, дремлет на возвышении село. Еще белее, еще лучше блестят при месяце толпы хат; еще ослепительнее вырезываются из мрака низкие их стены. Песни умолкли. Все тихо. Благочестивые люди уже спят. Где-где только светятся узенькие окна. Перед порогами иных только хат запоздалая семья совершает свой поздний ужин».

Всё стало совсем живым, выпуклым, отчётливым. Кроме деревьев, прудов, небес, месяца – появляется живое существо: соловей. И живой месяц заслушался живого соловья. И возникает село, а в селе – люди.

Всё. Лирический отрывок завершён. Атмосфера создана. Можно переходить к конкретике и начать показывать читателю героев повести. Конкретных, с именами и биографиями, разматывать нити их отношений, освещать факты из их жизни и представлять – как в театре – их приключения.

Но! Действие первого, нежного лирического отрывка, останется для внимательного, чувствующего читателя ключевым. И все герои – самые прозаические, самые даже отрицательные – будут словно посеребрены светом этого живого месяца, словно воспеты этим соловьём. И повесть, как патиной, покроется – каждая строка и каждый эпизод – этими волшебными серебряными бликами – лиричностью.

Такова сила слова, которой владеет настоящий писатель, так писатель создаёт атмосферу повествования, так он включает, задействует в душе читателя целый пласт переживаний, так писатель добивается того, что читатель видит и читает обращённый ЛИЧНО к нему текст – и испытывает при этом свои, личные эмоции, вызванные к жизни эмоциями автора, великолепным художественным, образным способом переданные читателю автором.


© Copyright: Светлана Догаева, 2016
Свидетельство о публикации №216032301919 https://share.yandex.net/go.xml?ser...турного анализа (Светлана Догаева) / Проза.ру

 

[Степлер]

Порвала мне сердце жестокая осень​

Светлана Догаева

Порвала мне сердце жестокая осень,
Листвой разбросала обрывки под ноги,
Тревоги с дождями ветра мне приносят,
Швыряют в лицо, и не видно дороги.


Да, я заплутала, да, я заблудилась,
В груди вместо сердца – холодная пропасть,
И я туда падаю… Или - приснилось?
Не знаю… А осень, конечно, не спросит:


- Скажи поскорей, почему ты сегодня
Всё видишь лишь в чёрно-коричневом цвете?..


Она, как жестокая барыня-сводня,
Меня обвенчает не с тем, кто на свете
Дороже всего мне, а с ветром унылым,
Дождями зальёт мои окна и очи…


Нет, всё же приснилось. Я просто простыла,
Любимый, я здесь, к чёрту осень! И ночью
Вернёшь ты мне сердце на прежнее место,
Забьётся оно в утешающем ритме,
Ты вечный жених мой, твоя я невеста,
И всё расцветёт на осенней палитре.


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №122092200737

 

[Skitalets]

Отвечу своим стихотворением.


Когда уже покажется, что знаешь
Всё - и вдоль, и поперёк, и наперёд, -
И перед Солнцем голову склоняешь,
А Солнце беспощадно, как упрёк, -
Что манит нас тогда, что нас зовёт?..
Печаль, любовь и - тайна,
К которой ключ никто не подберёт.

))

Прекрасно! В том то всё и дело...

 

[Степлер]

Мой любимый​

Светлана Догаева

Мой любимый, пролейся ливнем
На траву московских дворов.
Вот, потряхивая пышной гривой,
Конь прискачет к нам на Покров...

Моя чёлка - русая с рыжим,
Я закрашиваю седину;
Я к собору встану поближе,
Что венчает мою страну.

Крест нательный - и крест душевный.
Высока небес синева...
Я - волшебная. Ты - волшебный.
Ни к чему нам с тобой слова.


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №122050405255

 

[Степлер]

Прекрасно! В том то всё и дело...

Что же делать - человечество обречено на развитие и на ошибки в пути. ))

 

[Степлер]

Патрик Фьори Капля воды Переложение​

Светлана Догаева

Une goutte d'eau

J'ai reve qu'un beau jour la mer se retirait
Qu'une maree d'amour allait nous emmener.
Au-dela des nuages, des ruisseaux, des volcans
On fera un voyage a l'epreuve du temps.

On verra le cristal dans l'eau pure des rivieres,
Le reflet des etoiles sera notre lumiere
Plus loin que tous les ports a l'abri toi et moi
On aura les accords de la vie dans la voix

La mer qui nous separe est une goutte d'eau
Une pluie de hasard au milieu de ces mots
La mer qui nous unit bien plus fort chaque fois
Quand j'entends le maquis qui parle avec ta voix

Je suis trop loin de toi je vis a vol d'oiseau
Et je pense chez toi quand je dis a bientot
J'traverserai le desert et j'irai n'importe ou
Meme au bout de la terre pour construire un chez nous

J'ai besoin de chanter tous les mots de mon c;ur
Je n'peux pas les garder pour moi ; l'int;rieur
J'ai besoin de savoir ; l'autre bout du fil
La couleur des miroirs que tu vois sur ton ;le

J'ai reve qu'un beau jour la mer se retirait
Rien qu'une goutte d'eau.


Patrick Fiori

****************************


Подстрочник

Капелька воды

Я мечтал, что в один прекрасный день море отступит
И волной любви унесёт нас с собой
Дальше облаков, ручьев, вулканов.
Мы совершим путешествие, неуязвимые для времени.

Мы увидим кристальную чистоту рек,
Отблеск звёзд станет нашим светом,
Дальше всех портов спрячемся ты и я,
И аккорды жизни зазвучат в наших голосах.

Море, разделяющее нас, — всего лишь капля воды,
Случайный дождь посреди этих слов.
Море, соединяющее нас, — с каждым разом всё сильнее,
Когда я слышу лес, что говорит твоим голосом.

Я слишком далеко от тебя, я живу на высоте птичьего полета
И я думаю о твоём доме, когда говорю «до скорой встречи».
Я пересеку пустыню, я пойду куда угодно,
Хоть на край света, только бы создать там наш дом.

Мне нужно спеть все слова, что рвутся из сердца,
Я не могу хранить их в себе лишь для одного себя.
Мне нужно знать, какого цвета на том конце нити
Зеркальное отражение, что видишь ты на своем острове.

Я мечтал, что в один прекрасный день море отступит...
Не более, чем капля воды.


Патрик Фьори


*******************

Моё переложение


КАПЕЛЬКА ВОДЫ

Я мечтал о том прекрасном дне,
Когда море волны вспять покатит,
Унесёт нас на любви волне
За вулканы, облака, ручьи – насколько хватит.

Мы, для времени вдвоём неуязвимые,
Узрим реки с их хрустальной чистотою,
Светом звёзд далёких озарённые,
Дальше всех портов укроемся с тобою.

Воспоём в аккордах жизни наше счастье,
Море – словно капля между нами,
Дождь случайных слов – то не ненастье,
Дышит лес твоими мне словами.

Вижу дом твой с высоты полёта птицы,
Говорю: «До встречи поскорее!»,
Я могу в пустыню устремиться,
Дом за краем света дам тебе я.

Песнею из сердца слово льётся,
Не себе, любимая, – тебе скажу всё это,
Нитью пёстрой в зеркале сплетётся
Радуга… Твой остров - с краю света,

Но мечтаю, что отступят волны моря,
Море – капля, и не будет больше горя.


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №122011006470

 

[Степлер]

Август тихо зреет​

Светлана Догаева

Стал туман чуть гуще, ночи – холоднее,
И в густой прохладе август тихо зреет,
Наливает соком дыни и арбузы…
У берёзок белых косы тёмно-русы;
Звёзды светят выше, ярче, блеск – острее;
Листья порыжели, ветер всё сильнее;
Все озёра – глубже, а вода – синее,
Облака всё ниже, в небе дождик млеет;
Золото густое льётся сквозь закаты…
Лето, ты вернёшься, как всегда… когда-то.


22.08.2021


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121082204144

 

[Степлер]

Когда бы я чего от вас хотела​

Светлана Догаева

Когда бы я чего от вас хотела –

Я забрала бы душу, сердце, тело,

Я выпила бы вас до дна… Не захотела.

Живите дальше и буяньте смело,

Вы на словах отчаянно сильны,

Но мне вы не подарите весны,

Другим дарите, только чтоб - умело.


***



Когда бы я – и если б захотела, -

Связала б вас и растерзала б смело,

Венерою мне быть – не привыкать!

И – долгой жизни вам, чтобы смогли понять!


***

«Венера с торжеством свою терзает жертву!» - ©.

На расстоянии нам – лучше. Уж поверьте.

Ступайте жить. Любви вам – не познать!..

Тот тесный душный мрак, что отнимает силы,

Возносит ввысь и гонит до могилы;

Тот страстный бред, что всуе мысль торопит,

И - отнимает мысль, и мысли в страсти топит…

Вам не понять меня. Не надо. Я – прощу.

На покаянье душу отпущу,

Чтоб голова дурная не кружилась,

Я – пощажу. Счастливо! Я – простилась,

Живите! Я вас вовсе не сужу.

Уж так всё в жизни этой… уложилось:

Кто слаб - тот побеждён. Я – ухожу.

А вы – до дна допейте жизни милость,

Не отравиться б вам… вот всё, что я скажу.


15.06.2021


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121061504116

 

[Степлер]

Что есть любовь​

Светлана Догаева

Ты думаешь, любовь – плеск ласковой волны,
Лазурный свет очей и лунные метели?..
Не всё так сказочно, как мы б того хотели,
Обман нам навевали ласковые сны!


Нет: небеса не блещут синевой,
Там горы облаков, что переходят в тучи...


«- Я – вольный дух любви! Я не зову с собой,
Поверь, так будет чище, проще, лучше…


А если ты рискнёшь и занавес откроешь
Дрожащею от страсти ласковой рукой –
Ты канешь, пропадёшь, ты с головой утонешь -
Песчинку сердца смоет бешеный прибой!..»


Прислушайся: что говорит тебе Любовь,
Когда, срывая с сердца кожу,
Она твердит: «Да будь ты осторожен!»-
Влюблённые не слушают – и вновь…



***



«Я - темнота снаружи и внутри,
Я – грозный всполох молнии разящей,
Я – огнь живой, в глаза мне – не смотри!
Там всё – пожар, как в чёрной дикой чаще!


Любовь – грозна, страшна, громокипяща,
На части сердце, тело, душу рвёт она,
Молчи, язык! Пусть взгляд мой говорящий
Сожжёт тебя и – выпьет страсть до дна!..


А дальше – я свободна, я – одна,
И лишь тогда я буду – настоящей!..»


***



Пирует страсть победу – на крови,
То – дикий, вольный, тёмный дух Любви!



15.06.2021


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121061503262

 

[Степлер]

Время желаний​

Светлана Догаева

1.

Рассвет: тихий, мягкий, розово-золотой. День: синий с белым, небо и снег, снег, снег…

Каким будет вечер?

Каким она захочет.

Сегодня – время желаний. 31 декабря.

Чего же ей пожелать – для себя? Она уже пожелала для других, пожелала много раз, потому что желала много лет.

И её желания для других – они сбывались.

Вотрена не знала – почему, но у всех её родных, у всех её друзей сбывалось всё, что она для них загадывала.

Значит, она загадывала хорошо.

Жанна, её лучшая подруга, в прошлом году сумела сохранить семью. Много лет Вотрена наблюдала, как у Жанны с Аниосом всё медленно, но верно разваливается, но не давала себе воли желать подруге семейного счастья, так у них всё запуталось. Страдали оба, Вотрена не знала, чего же хочет Жанна, чего хочет Аниос: быть вместе или всё же расстаться? И только когда Жанна, сорвавшись, как-то разрыдалась у Вотрены в гостях, стало понятно, что следует что-то предпринять. Вотрена тогда попыталась поговорить с Аниосом, он, по обыкновению, отмалчивался, но в конце концов Вотрена вытянула из него неохотное признание: да, несмотря на то, что у него есть любовница, уходить от Жанны он не хочет.
И тогда Вотрена пожелала им: быть вместе до конца.

И они вместе. Пока что. Весь этот год они были вместе. Для них она сегодня, 31 декабря, наверное, пожелает одного: чтобы они окончательно разобрались в себе и в своих чувствах.

Желание опасное, исполнение его может привести к тому, что в итоге они всё же расстанутся.

Может быть, в этот раз лучше не желать им ничего?

Время пока есть. Вотрене необходимо подумать об этом. Может, и правда, лучше ничего для них не желать на будущий год. Сами разберутся.

2.

Да, желания Вотрены для других исполнялись.

Поэтому она боялась загадывать для себя. За неё ей желали другие. Она не спрашивала, никогда не спрашивала, чего они желали ей.

Просто многие события в своей жизни она воспринимала так: вот исполнилось ещё чьё-то желание в отношении неё.

Разными были их желания, разными были эти события в её жизни.

Иногда их желания смешивались, противореча друг другу, и получалось занятно. А иногда их желания дополняли друг друга, и получалось просто прекрасно.

В прошлом году Жанна пожелала ей попасть на выставку Альберроса, а Аниос захотел для неё поездки в романтический Каракас.

В итоге Вотрена вдруг сорвалась с работы, взяла отпуск за свой счёт и полетела в Каракас, куда давно хотела попасть, и там ей удалось побывать на выставке Альберроса, которая как раз в Каракасе и проходила летом. Отстояла длинную многочасовую очередь и купила билет. Вошла в зал почти совсем без ног, как говорится, и несколько часов бродила по выставке, изумляясь про себя великому мастерству знаменитого художника.

Вотрена улыбнулась. Милые они, Жанна и Аниос, спасибо им.

Конечно, она и без них думала о выставке Альберроса, но Оракулу об этом не говорила, не просила его об этом. Друзья попросили за неё. Может быть, догадались, о чём Вотрена просила Оракула за них в прошлом году? Отблагодарили Вотрену?

Ладно. Хватит о Жанне с Аниосом. Пришло время подумать о себе.

Для себя. Для себя… Да. Для себя, себе, о себе.

3.

Три раза в жизни гражданам республики Мириано позволялось желать лично для себя. В 30 лет, в 45 и в 70.

Вотрена пропустила первый раз. У неё тогда тяжело болела сестра, и Вотрена испросила разрешения поменять желание. Оракул покряхтел, но согласился. Сестра Вотрены поправилась.

Теперь пришло время второго раза.

Вотрена вновь взглянула в окно. Сине-белый день потихоньку превращался в сине-фиолетовый вечер, расцвеченный яркими разноцветными огнями праздничной новогодней иллюминации.

Пора.

Оракула нельзя заставлять ждать. У него сегодня сложный вечер, очень сложный! Все граждане республики в этот вечер войдут в Кабинки Желаний, тихо прошепчут в приёмную трубку переговорного устройства свои заветные желания, эти желания по хитрой системе передающих проводов дойдут до Оракула, сидящего неизвестно где… и Оракул должен будет разобраться во всех, абсолютно во всех желаниях всех людей! Исключить желания заведомо злые, способные причинить ущерб другим людям. Взвесить желания добрые, но неразумные, способные причинить людям ещё больший вред. Отобрать желания безобидно-хорошие и прикинуть лучшее время и лучший способ их исполнения.

И так далее.

Оракулу не позавидуешь, тяжёлая у него работа. Недаром Оракулы рано выходят на пенсию, всего через 5 лет после начала службы у Демиурга. А некоторые Оракулы на памяти Вотрены завершили свою работу ещё раньше, сломались, не выдержали.
А желающих пойти в Оракулы совсем не много, хотя вознаграждение за свой труд они получают огромное.

Вотрене тоже предлагали стать Оракулом. Анализ её желаний для других показал, что у неё есть к этому все необходимые данные. Зла она ни разу не пожелала никому.

Но Вотрена, подумав, всё же отказалась от этой великой чести и великой ответственности. Предпочла остаться простым искусствоведом.

Иногда она жалела, что отказалась. Но всё-таки… всё-таки она поступила правильно.

Ладно. Пора ей идти.

Вотрена надела шубку, погасила свет и вышла из дома.

4.

У ближайшей к её дому Кабинки Желаний стояла небольшая весёлая очередь. Вотрена узнала в лицо нескольких соседей, поздоровалась с ними, и с ней поздоровались, поздравили с наступающим Новым годом. Все принялись желать друг другу исполнения желаний, и по традиции, и просто так, от души.

От души. Эти пожелания всегда ценнее тех, что по традиции, подумала Вотрена.

Исполнение. Исполнение. Состоится ли исполнение её заветного желания?

Неизвестно.

Надо просто набраться храбрости, войти в Кабинку и пожелать.

А там видно будет.

Подошла её очередь.

Вотрена вошла в уютную кабинку.

Стены обиты звукоизолирующими материалами, чтобы никто снаружи не услышал, чего и для кого желает другой человек.

Окошечко, как в кассе банка. Маленькое только. На длинном шнуре висит трубка переговорного устройства. Перед окошечком стоит мягкое кресло.

Когда-то в таких Кабинках играла тихая музыка, но позже от идеи музыкального сопровождения отказались, сочтя, что даже тихие приятные мелодии и ритмы сбивают людей с волны их желаний.

Тихо.

Очень тихо в Кабинке Желаний.

Над окошечком загорелся зелёный огонёк – знак того, что Оракул включился и готов принять её желание.

Иногда это занимало час или даже больше. Особенно у неопытных желающих, они путались и не всегда могли чётко сформулировать свои мысли.

Никто их не торопил. Слишком важное это время. Время желаний, 31 декабря, раз в году. Люди в очереди не имели права торопить кого-то, а Оракул не имел права задавать наводящие вопросы.

Все, и люди снаружи, и Оракул имели право только ждать, пока освободится Кабинка.

Люди имели больше прав, чем Оракул, они могли пойти к другой Кабинке. В этот день, 31 декабря каждого года, такие Кабинки водружали на каждом углу. Вотрена просто прошла в свою привычную, куда ходила каждый год с тех пор, как поселилась в этом доме.

Зелёный огонёк приглашающе мигнул несколько раз. Это было единственным разрешённым Оракулу действием: он напоминал, что время идёт.

Время желаний идёт.

Время желаний уходит.

Поторопись, сказала себе Вотрена. Ты же давно знаешь, чего тебе хочется на самом деле, чего тебе хочется уже очень давно!

Она откашлялась, взяла трубку переговорного устройства и тихо произнесла в чёрный раструб:

- Вотрена Кассия Мелера, 45 лет, второе право желания для… - она на миг запнулась, - для себя лично. От первого права в 30 лет отказалась.

- Сведения о первом отказе имеются, - произнёс обезличенный голос. - Слушаю вас.

Вотрена на миг зажмурилась.

Перевела дыхание.

Открыла глаза.

И озвучила своё желание для себя лично.

5.

Рассвет в Мадриде: голубовато-розовый, стаи голубей то и дело закрывают прозрачное небо.

День в Леопольдвилле (Вотрена предпочитала старое название, Киншаса звучит не так, не так...): золотой, яростный, жаркий. Стройные женщины в экзотических одеждах грациозно несут на головах огромные тюки с домашним скарбом, с товарами на продажу. Плеск фонтанов освежает душу и тело.

Вечер в Сингапуре: пёстрый, яркий, шумный, людный. Все толкаются, смеются, болтают на самых разных языках, на всех языках мира.

Катание на лодках в Месинде… с неба на водную гладь падают лепестки лотоса вперемешку с крупными снежными хлопьями.

Прыжок на лонже с моста Перевалова, мост высотой в 120 метров… Страшно и весело!

Вечер в ресторанчике в Париже, горит свеча в толстой бутылке на столике, и тихо плачет у её столика скрипка, она заказала музыку…

Вотрен стало много.

И каждая жила в том городе, куда сама Вотрена, единственная Вотрена, всегда мечтала попасть.

Как Оракулу это удалось, что и как сотворил Демиург – Вотрену не занимало.

Её желание исполнилось, это – главное. Её стало много!

И жизней у неё стало много.

И все – разные.

И все – прекрасные.

И пусть так и будет весь этот год.

А потом опять наступит время желаний.

Через год сотни женщин по имени Вотрена войдут в Кабинки Желаний в разных уголках мира.

И пожелают самого хорошего всем своим новым друзьям, всем, с кем они подружатся в этом году.

А для себя, когда им всем исполнится по 70 лет, они пожелают вернуться в родной город и стать опять ею – единственной Вотреной.

Для всех себя.

Для неё – единственной.

Чтобы с ней навсегда осталась их память об этих прекрасных жизнях.


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №122010104984

 

[Степлер]

Блокадный город​

Светлана Догаева

Стихотворение было написано в 1977-м году. Мне было 15 лет.

***

Такое вновь не повторится,
Об этом твёрдо говорят,
Но ночью мне опять приснится
Блокадный город – Ленинград.


Очерчен холодно и строго,
Пустынен города макет.
Один прохожий – это много,
А часто и прохожих нет.


Но столько жизни в этих лицах
И нежеланья умирать,
Что на моих скупых страницах
Об этом трудно рассказать.


Я молода, и я не знаю,
Как тих и скромен героизм.
Но я прекрасно понимаю,
Что он и есть - патриотизм.


…Москва, весна, начало мая,
Пришла я с дедом на парад,
И мои губы повторяют:
«Ты – вечен, город Ленинград!»


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121051505246

 

[Степлер]

Замела мои следы белая пороша​

Светлана Догаева

Замела мои следы белая пороша,
Я к тебе по ней иду, мальчик мой хороший.
Встретимся мы или нет – видит Бог, не знаю,
Я иду к тебе, а снег душу заметает.


Теплится в душе свеча, не загасит ветер,
Я весной тебя найду на большой планете.
Из весны пойдём вдвоём в золотое лето,
Пусть побесится зима за пределом где-то.


Что нам ветры и дожди, мы вдвоём с тобою
Пополам разделим то, что зовут судьбою.
Тёплая рука твоя сердце отогреет,
Не догонит нас зима – просто не успеет.


Мы с тобою поплывём в тихие рассветы…
Вечно будет нам сверкать золотое лето.
Солнце в небе, а в душе – огонёчек яркий.
Жизнь щедра как на снега, так и на подарки.


04.05.2021


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121050405220

 

[Степлер]

Шкатулка снов​

Светлана Догаева

1.

... - Дама, обратите на меня внимание! Да-да, это я с вами говорю, фигурка из музыкальной шкатулки! Что? Вы меня не видите? Ах, видите, но я вам не нравлюсь? А сама шкатулка нравится? Я же вижу, что нравится! Послушайте меня, дама: это необычная шкатулка. Она не просто музыкальная – она навевает владельцу сны, которые… Ушла. Ну вот опять. Что-то я делаю не так…

… - Молодой человек! Молодой челове-ек! Обратите на меня внимание, пожалуйста! И на «Шкатулку снов» взгляните, прошу вас! У этой шкатулки удивительная история! Купите её для своей любимой девушки! У вас же есть любимая де… И этот ушёл. Сплошные незадачи...

… - Девочка! Девочка с косичками, эй, ау, привет! Подойди, подойди сюда, не бойся! Хочешь купить шкатулку, которая будет играть тебе песенки, от которых ты станешь видеть чудесные сны? Уговори маму купить тебе такой замечательный подарок на Рождество!.. Убежала. Дети крайне непостоянны и непоседливы. С этим надо что-то делать! Я напишу в Министерство образования… когда выберусь отсюда.

… - Как сегодня шумно в магазине! Рождество близко, все ринулись за подарками… Как и я в прошлом году – тоже ринулся, и вот куда в итоге попал. Ужас, господа! Истинный ужас! Рассказать кому – не поверят. Да и кому я расскажу, раз сижу в этой проклятой шкатулке уже почти целый год! А ведь ничто, казалось, не предвещало мне столь плачевной судьбы… У-у, как я ненавижу хозяина магазина, антиквара Примпа! Предупреждать же надо, что ты не просто антиквар, а самый настоящий чародей! И что эта самая заурядная с виду музыкальная шкатулка – волшебная, и что она называется «Шкатулка снов». Я-то и знать ничего не знал, когда припёрся в этот магазинчик в прошлом году… чёрт меня сюда занёс, не иначе!

… - Из окошка дует прямо на меня. А я, между прочим, стою в этой шкатулке в одном трико! Почти что в трусах, можно сказать. А вот возьму и простужусь, и заболею, и шкатулка будет играть самые хриплые мелодии на свете! И никто её не купит – никогда!.. Правда, её и так никто не покупает… Ну вот, я уже шмыгаю носом! Что за жизнь теперь у меня…

… - А золотые шарики всё же красиво смотрятся под потолком… и вещей интересных в магазине множество… Вон та старинная серебряная ложечка, как утверждает хозяин Примп, - особенная. Якобы именно с этой ложечкой во рту родился сам Христофор Колумб! Потому и смог открыть Америку. Непонятно, конечно, зачем он эту Америку открыл и что с ней теперь делать… но это отнюдь не умаляет ценности ложечки, как считает хозяин.

… - Поесть бы. Живот подвело. И не смазочного масла поесть, а настоящей еды! Хочу бифштекс с жареной картошкой! И зелёного горошка тоже хочу! И рождественского пудинга, а-а! Но ничего этого у меня больше нет.

…- Кто-то подходит… закутанный в шубу… Важный какой-то господин... явно – богатый! Сэр, взгляните на меня! Вот он я! Кручусь на сквозняке, в одном тоненьком трико, в музыкальной «Шкатулке снов»! Купите для супруги лучший подарок на Рождество, и она будет вас любить вечно! Купи… Нет, отходит к полкам со старинным фаянсом и фарфором… А вы знаете, сэр, что это вовсе не мейсенский фарфор? А я знаю! Идите обратно, купите шкатулку… освободите меня отсюда! Не слышит. Купил тарелку герцогини Йоркширской… а это же подделка, я уверен!..

2.

… - Тихо как стало в магазине… Перерыв. Обеденный. У всех. И гимны рождественские на улице поют. И у церкви поют, и прямо напротив паба тоже поют… Пива хочется, Боже, как же хочется хорошего пива! А нет у меня теперь пива, только это смазочное масло… Ну, всё же, как-то подкрепиться необходимо. А то ещё заржавеет мой механизм, и тогда хозяин Примп начнёт ковыряться в шкатулке своей ужасной большой отвёрткой. На прошлой неделе механизм почему-то заело, так он мне этой отвёрткой ногу оцарапал, гад!

Нет, ну как я мог в прошлом году так вляпаться?! Пришёл, помню, я в этот магазинчик… увидел эту зловредную шкатулку… В ней танцевала миниатюрная балерина. Фарфоровая. Красивая, будто ангел! А я тогда за Морин Сведенхейм увивался. И девушка недурна, и денег у её папаши много… Отчего же и не поухаживать, отчего бы и не жениться на такой богатенькой красотке скромному конторскому клерку со светлыми мозгами? Я бы многого достиг с деньгами её отца, я уверен! Меня бы наконец все оценили! И я бы им всем показал!..

Подошёл тогда ко мне господин Примп и сказал, что шкатулка – не просто музыкальная. Это, мол, «Шкатулка снов»! Она, мол, играет такие удивительные мелодии, что человек под них засыпает и видит дивные сны. И самые хорошие сны – будто бы они сбываются!


Ведь как всё получилось-то? Хозяин магазина Примп открыл крышку шкатулки… закружилась под чудесную тихую музыку фарфоровая балерина в голубой юбочке, с фарфоровой крошечной алой розочкой на белом фарфоровом корсаже… И я и правда – будто бы заснул, прямо тут, в магазине…

И увидел я такой сон…

Как я женюсь на Морин, и она любит меня, уважает и даже побаивается. Как её отец даёт за ней огромное приданое. Как я гордо швыряю домовладельцу под ноги деньги за квартиру – он уже три месяца подряд требовал с меня квартирную плату. Как я отыгрываю все потерянные на скачках деньги! Покидаю свою жалкую квартирку – и въезжаю в особняк Сведенхеймов, как король! Отец Морин, все их слуги, вообще – все, все люди – меня боятся, уважают меня, преклоняются передо мной!

А в итоге… «въехал» я, получается, в эту проклятую «Шкатулку снов».

И тут-то это и… случилось. Я нечаянно – ну вот честно, абсолютно нечаянно! – ещё не полностью открыв глаза, потыкал пальцем в эту фарфоровую балерину. А она взяла – и сломалась! Разломилась на две части, и музыка умолкла. А я ведь просто хотел проверить, не подделка ли это. Не верю я, что в нашем маленьком городке могут продавать настоящий мейсен, даже и в антикварном магазине! Я вообще ничему и никому не верю, так что я должен был, да, должен был сам убедиться! Ну, да, признаю. Я, наверное, ткнул в эту проклятую балерину пальцем слишком сильно.

Конечно, я не собирался оплачивать хозяину Примпу ущерб, ещё чего! Если он продаёт такие хрупкие вещи, он должен понимать, что они могут… случайно пострадать. Случайно, повторяю! Без чьего-либо умысла! У него же все вещи в магазине по сто раз застрахованы, он ничего не потерял, на самом деле. Может, Примп вообще мне нарочно подсунул эту дьявольскую шкатулку, хотел с покупателя лишние деньги содрать!

Я так и заявил господину Примпу: мол, не буду я платить, ни шиллинга, ни пенни, ни полпенса, за эту некрасивую балерину и за эту самую обычную, самую ординарную шкатулку!

А что потом произошло – я как-то плохо помню…

3.

Помню, стены магазина словно раздвинулись… раздались в стороны… Потолок «уехал» на какую-то невообразимую высоту… Тихие звуки – шорохи, шелесты, посвистывание ветерка в щелястом окошке – слились в какой-то грозный трубный глас…

И я вдруг увидел, что стою… на подставочке в шкатулке, откуда упала фарфоровая фигурка балерины! Что я – крошечный, тоже – фарфоровый… и что на мне то ли надето, то ли нарисовано – только моё трико, нижняя одежда! О, как непристойно я выгляжу, подумал я в растерянности. Я даже не понял сразу, что пугаться следовало совсем не этого...

Примп заточил меня в эту шкатулку – в наказание, как он потом сказал. За мои, мол, наглые манеры, коварные планы и жадные намерения! Господом Богом себя он вообразил, так получается.

А ещё я увидел – но в тот момент глазам своим фарфоровым просто не поверил! – как какая-то незнакомая юная девушка в голубом платье с белым корсажем, украшенным алой розой, со слезами на глазах пожимает Примпу руку, благодарит его за своё освобождение и обещает: никогда, никогда, никогда больше она не будет обижать свою младшую сестрёнку! И Примп кивает своей большой седой головой, улыбается, похлопывает девушку по плечику и закутывает её в дорогую шубу, после чего провожает её на улицу и машет рукой девице вслед.

А потом Примп взял в руки эту проклятую ловушку - «Шкатулку снов», приблизил своё ставшее огромным лицо в круглых очках к моей жалкой крошечной фигурке и тихо сказал мне следующее:

- Глупый жадный мальчик! Твоя предшественница, молодая девушка, провела в этой шкатулке три месяца. Послушав волшебные мелодии «Шкатулки снов», эта девушка, в общем-то, хорошая и добрая, увидела во сне, как она отнимает игрушки у своей младшей сестрёнки. Отнимает потому, что ей в своё время таких дорогих игрушек не дарили, их семья тогда ещё не имела большого достатка. Девушка, как и ты, ткнула пальчиком в фигурку солдатика, который попал в мою шкатулку за то, что струсил на войне и дезертировал из армии. Солдатик просидел в моей шкатулке целых два года! Он сумел за это время осознать свой проступок, и только поэтому девушке и удалось его освободить – и тогда она сама заняла его место.

- А я?! – помнится, пропищал тогда я тоненьким жалким голоском. – А со мной как же?!

- А ты тоже будешь дожидаться своего освободителя. Когда в мой магазин зайдёт какой-нибудь покупатель, лелеющий не самые добрые планы, откроет крышку «Шкатулки снов» и увидит не добрый сон, а дурной… открыв глаза, он или она ткнёт в тебя пальцем, сломает фарфоровую оболочку, и ты вернёшься в обычную человеческую жизнь. Но вернуться ты сможешь, только если исправишься, если станешь честным и добрым человеком, это - обязательное условие.

- А если меня сломают, а я не освобожусь? – несколько путано и невнятно спросил я Примпа, но он понял, о чём я говорю.

- Никто не сумеет сломать твою фарфоровую оболочку, если внутри ты останешься прежним – жадным, наглым, возомнившим о себе Бог знает что, готовым жениться на девушке ради денег её семьи и тем самым разбить ей сердце! – грозно объявил Примп. – Сколько бы в тебя пальцами ни тыкали покупатели, даже ещё более противные и гадкие люди, чем ты сам, - фигурка не сломается, если твоя душа останется прежней. Ты всё понял? А «Шкатулке снов» всё равно, какие мелодии играть и какие сны навевать людям. Каждому достанется тот заветный сон, которого этот человек достоин! Добрые люди увидят добрый сон, а злые – злой. Моя «Шкатулка снов» беспристрастна и играет только то, что показывает каждому человеку – каков он есть на самом деле.

- И сколько же мне торчать в этой проклятой шкатулке?! – завизжал я, совершенно выйдя из себя. Я задёргался, закрутился на одном месте, как крутилась эта глупая балерина, но… не смог сойти с подставки… и всё продолжал вращаться и вращаться… бедная моя голова закружилась… шкатулка заиграла какую-то печальную мелодию…

- Я тебе уже всё сказал: пока не подумаешь как следует о своих недостатках и не станешь другим человеком! – ответил Примп. – Как долго это продлится, только от тебя зависит. «Шкатулка снов» может простоять в моём магазине и три месяца, и пять лет… и десять, и пятьдесят. Она стояла и будет стоять тут вечно!

Я хотел, но так и не смог затопать на Примпа своими хрупкими фарфоровыми ножками – они были прочно закреплены на подставке…

И вот уже почти целый год прошёл, а я всё кручусь и кручусь в «Шкатулке снов» под самые разные мелодии, и весёлые, и печальные… И конца этому не видно пока что.

4.

…- Девушка, девушка! Взгляните на меня! Посмотрите сюда, да, на шкатулку! Это не обычная музыкальная шкатулка, это – «Шкатулка снов»! Послушайте мелодию, и вы увидите прекрасный… нет, это я вру… ужасный сон – как вы убиваете свою… ну, пусть мачеху! Если вы хуже меня, вы меня освободите и станете фарфоровой фигуркой, танцующей в шкатулке!.. Нет, не слышит. Ушла.

Они все уходят. Тыкали в меня пальцами, тыкали… уже сто тысяч человек, наверное, тыкали, а я всё так и торчу в «Шкатулке снов» нелепой фарфоровой фигуркой.

А что покупателям кричу - это я так, от тоски и полной безнадёжности. Надо же хоть как-то развлечься! Зову я покупателей, зову уже почти целый год…Не слышат они меня.

А девушка тоже ушла… купила в подарок отцу старинную вересковую курительную трубку - и ушла.

Чего я ей пожелал-то, когда орал, ну, то есть, пищал во всё горло, чтобы она подошла к полкам и взяла в руки «Шкатулку снов»? Что-то про мачеху… что девушка увидит сон, как она мачеху свою убивает? Видно, я совсем уже дошёл, как говорится. Может, у неё и мачехи-то никакой нет! А даже если и есть у неё мачеха, это же нехорошо – желать, чтобы юная девушка оказалась хуже меня и увидела такой ужасный сон… тем более, под Рождество.

Хотя – какое мне дело до этой девчонки?

И всё равно – нехорошо как-то…

Эх, Рождество, Рождество! Хорошо бы, случись наконец чудо, и я вышел бы на свободу… Стал бы вновь человеком… походил бы по чистому белому снегу, он так приятно скрипит под ногами… синичек бы покормил… Красиво поют гимны у нашей старой церкви, я послушал бы их, кутаясь в толстый шарф… может, даже подпевать бы им начал… пару пенсов в кружку для пожертвований бросил бы… да-а…

О, ещё кто-то в магазин решил заглянуть. Поторопись, покупатель, хозяин Примп скоро закроет свою лавку! Успей купить хороший подарок для близкого человека!

Ох, как всё же из окошка дует… покручусь, пожалуй, пусть «Шкатулка снов» сыграет что-нибудь, я хоть согреюсь. Вот скажите мне, умные люди, как может мёрзнуть фарфоровая статуэтка, пусть и в трико?! Это для меня до сих пор – загадка!


5.

Дверь антикварного магазина открылась, звякнул колокольчик. Вошёл новый покупатель.

На улице у церкви тепло одетые люди распевали рождественские гимны, с неба сыпал пушистый белейший снег, и весело чирикали синички…


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №122012407921

 

[Степлер]

Стихов цветные вороха​

Светлана Догаева

Я ночью выхожу из дома,
Чтоб посмотреть, как тает лёд.
Гори, зима, как пук соломы,
Пусть тебя ветер унесёт!

Подольше к нам не возвращайся,
Нам нужен солнца жаркий свет,
Зима, в грехах своих покайся –
Перегостила! Спасу нет

От чёрных дней, снегов, туманов…
Пошла ты прочь, исчезни, сгинь!
С весною я опять воспряну!..
Исчезли тучи. В небе – синь,

Весна проснулась! Птицы пели,
Лилась свободная строка -
Давно в душе моей поспели
Стихов цветные вороха.


© Copyright: Светлана Догаева, 2021
Свидетельство о публикации №121041109395

 

[Степлер]

Сыграй на фановой трубе​

Светлана Догаева

Песенка посвящается самым либеральным либералам.

****

Дружок! Коль ты насквозь пролиберален,
Я вовсе не завидую тебе:
Ты – интересен, очень актуален…
Пойди, сыграй на фановой трубе.


Такая каша в голове твоей варится,
Такого понамешано в тебе…
Позволь же окончательно проститься:
Ступай, сыграй на фановой трубе.


Когда вопросы жизни однозначных
Ответов ждут – не тех, что «по тебе», -
Ты не справляешься с поставленной задачей?
Иди – сыграй на фановой трубе.


Расплывчатость воззрений – это славно,
Но ты не забывай и о себе.
Определись, подумай-ка о главном
И поиграй на фановой трубе.


Приходит время – и приходит выбор.
Что выберешь – вот с этим жить тебе.
Стряхни труху, которой мозг засыпал,
Ступай – сыграй на фановой трубе.


© Copyright: Светлана Догаева, 2022
Свидетельство о публикации №222033001232

 

[Степлер]

Синее стекло​

Светлана Догаева

Из сборника "Наследие"
__________________________

На фоне синего стекла
Дробился лампы свет,
А мысль моя во тьму текла,
В туман прошедших лет.

Я вижу в зеркале лицо
С морщинкой меж бровей,
Я вижу локона кольцо...
Что мне поведать ей -

Той незнакомке, что глядит
Сквозь призму давних дней
И выжидательно молчит...
Что мне поведать ей?..

Что половина всех дорог
Мной пройдена давно,
И каждый "жизненный урок" -
Как старое вино;

Что мудрость я не обрела,
Но - сохранила смех;
А ноша - хоть и тяжела, -
Не больше, чем у всех!

Что одиночества покой
Сумела оценить
И не желаю брать с собой
Всё, что смогла забыть;

Что тихий вечер, мягкий свет
И синее стекло
Дороже всех ушедших лет -
Что было, то прошло.

И незнакомка за стеклом
Кивает головой:
- Не сокрушайся о былом -
Ты добралась домой.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082109116

 

[Степлер]

Сказка о ленивом драконе​

Светлана Догаева
********

- Восемь тысяч девятьсот шестьдесят три… восемь тысяч девятьсот шестьдесят четыре…

Дракон прервал своё занятие и широко, со вкусом и подвыванием, зевнул. В жуткой пасти, похожей на глубокую пещеру, мелькнул чёрный раздвоенный язык.

- Охохонюшки… - выдохнув небольшой язык огня, басом пробормотал дракон и, скривив чешуйчатую морду, с тоской оглядел гигантские кучи драгоценных камней, загромоздивших его логово почти до самого потолка.

Звали дракона ЛохЛеннорс, было ему примерно полтысячи лет с «хвостиком», и он очень утомился пересчитывать рубины, изумруды, алмазы, сапфиры и прочие драгоценные камни, которые, согласно обычаю, должен был охранять.

А от кого их охранять-то, спрашивается? На все эти сокровища уже лет сто никто не покушался… ЛохЛеннорс взглянул на маленькую кучку побелевших от времени костей, перемешанных со ржавыми обломками чего-то металлического. Всё это валялось у входа в его пещеру и было таким жалким, маленьким, незначительным…

Как же его звали-то, того безумца, который сто – или семьдесят? - лет тому назад ступил через порог логова дракона на подгибающихся от ужаса ногах, взмахнул своим смешным мечом, похожим в глазах ЛохЛеннорса на обычную зубочистку, и пропищал что-то вроде того, что, мол, он, отважный рыцарь такой-то и сякой-то, пришёл, значит, его, дракона ЛохЛеннорса, убить-победить и захватить все эти горы никому не нужного сверкающего драгоценного мусора?..

Нет, так сразу имя этого бедолаги никак не вспомнить. Ну и чёрт с ним. Всё кончилось так, как и всегда заканчивалось: открыл ЛохЛеннорс пасть, лениво выдохнул клуб пламени, и бедный рыцарь со своей «зубочисткой» сразу и того – прокоптился насквозь. Помнится, полчаса потом пришлось выковыривать его останки из металлического панциря, словно из консервной банки. Ничего так рыцарь был, вкусный, хотя и малость костлявенький…

ЛохЛеннорс заворчал. Ворчание это возникло где-то глубоко в желудке и, поднимаясь, нарастая, словно гром отдалённой грозы, наконец вырвалось из его глотки вместе с мощной струёй огня. Огонь огромным алым цветком расцвёл на сводчатой стене логова и угас, оставив после себя большое тёмное пятно неопределённой формы.

- Когда я в последний раз обедал? – спросил самого себя ЛохЛеннорс, и сам же себе ответил: - Да уже с месяц тому назад! Поймал я тогда, помнится, чью-то тощую корову… хозяин её, помнится, долго ещё бежал следом за мной по полю, что-то вопил и размахивал какой-то палкой… да… Не помню, а хозяина коровы я тогда тоже сожрал?..

Ладно, это всё неважно. А важно то, что он, ЛохЛеннорс, совершенно одурел, озверел и дико проголодался, сидючи безвылазно в своей пещере, заваленной драгоценными камнями, и пересчитывая эти лично ему совершенно ненужные несметные богатства! В конце концов, нанятый он, что ли, торчать здесь, света белого не видючи?!

ЛохЛеннорс пригнул голову, чтобы не задеть какой-нибудь сталактит, или уж сталагмит – он в этом плохо разбирался, чай, не спелеолог! - и, ворча себе под нос всякие обидные слова, потопал к выходу из логова.

Выбравшись из пещеры, ЛохЛеннорс на миг зажмурился от солнечного света, яркой вспышкой ударившего его прямо по зрачкам, а потом широко открыл огромные мерцающие глаза и огляделся по сторонам. Ну-с, и что же тут, на белом свете, делалось, пока он торчал в своей сокровищнице?

А на белом свете за этот месяц окончательно установилось жаркое солнечное лето. Травка зеленела, птички вовсю щебетали, пчёлки жужжали, зайчики прыгали по лужайке, смешно подбрасывая толстенькие задики с белыми пушистыми хвостиками, и всё вокруг, можно сказать, радовалось жизни.

- Эх, жизнь… - завистливо пробормотал дракон и расправил гигантские золотистые крылья. Сочленения в крыльях потрескивали, перепонки натягивались с некоторым усилием, потому что слишком долго он просидел в пещере и, можно сказать, несколько заржавел.

- И в какой же стороне была та деревня, где я схватил ту тощую корову? – спросил самого себя ЛохЛеннорс и затоптался на лужайке, глубоко зарываясь когтистыми лапами в почву и поднимая тучи пыли. Зайчики тут же разбежались, пчёлки дружно куда-то улетели, а птички подняли бешеный гвалт, а потом попрятались в кронах деревьев.

Тут надо кое-что объяснить. ЛохЛеннорс был – для дракона, конечно – существом удивительно ленивым и нелюбопытным. Его, например, совершенно не интересовали ни имена, даже имена сожранных им рыцарей, ни даты, когда эти сожратия случались, ни названия населённых пунктов, куда он выбирался поохотиться, если у него уж совсем брюхо подводило. В общем, не интересовался он ни историей, ни географией. Литературой, кстати, он тоже не интересовался, да и математику не сказать, чтоб сильно любил. Да и вообще, мало что привлекало особое внимание ЛохЛеннорса. Ему по жизни-то хотелось весьма простых вещей: свалить на кого-то другого это бесконечное пересчитывание драгоценных камней, ну, и чтобы покушать можно было, не слишком напрягаясь и не летая куда-нибудь очень далеко. А так, по большей части, было ему просто скучно. Камни эти считать… бухгалтер он, что ли, в самом деле?!

К скуке этой он давно уже привык, так что особых неудобств она ему не доставляла. Но иногда ЛохЛеннорсу хотелось, чтобы что-нибудь всё же случилось. Не слишком возбуждающее или опасное, так, просто что-нибудь, хоть чуточку отличающееся от его однообразного существования.

Что такое существование он устроил себе сам – об этом он как-то не задумывался. Не любил он много думать, и вообще, дёргаться, как он это про себя называл, ни по каким жизненным вопросам.

- Чёрт, забыл, где та деревня, - пробормотал ЛохЛеннорс и шумно вздохнул, опалив попавшуюся под его огненный выдох тонкую берёзку. Деревце вспыхнуло, моментально сгорело, и через секунду-другую на лужайке уже торчало безобразное чёрное корявое нечто. – Придётся наугад дорогу выбирать. Тьфу ты, тоска какая… Опять куда-то тащиться… Вот если бы эти дураки-рыцари не драться ко мне приходили, а предложили бы мне поесть… что-нибудь существенное, молодого бычка, например, или пару овец… я бы, возможно, подкинул им камешек-другой из своих сокровищ!

И тут ЛохЛеннорс услышал чей-то голос.

**********

- Это можно устроить, - произнёс голос.

Вернее, пропищал – дракон услышал именно писк, донёсшийся до его ушей от самой земли.

- Чего? Кто это там? – ЛохЛеннорс завертел головой во все стороны, потом что-то сообразил и склонил гибкую шею к земле.

И увидел человечка.

Человечек стоял, сложив руки на животе, и с любопытством – и без всякого страха, заметьте, - рассматривал дракона в упор, словно некую редкую бабочку, неожиданно залетевшую в его сад. Меча при человечке не было, одет он был в тёмную долгополую хламиду, на голове его красовалась странная квадратная шапочка с кисточкой, а на кругом добродушном лице сидели круглые же очки в большой роговой оправе.

- Ты кто? – спросил дракон, слегка задрав голову, чтобы не обжечь человечка огнём. Ему стало любопытно. Зажарить этого типа он всегда успеет, а пока-то можно и поболтать, уж больно скучным был последний месяц этого беспросветного сидения в логове на грудах драгоценностей.

- Я – магистр экономики Штумпе, - с готовностью ответил человечек.

- Рыцарь? – не разобрал было ЛохЛеннокс и приготовился выпустить струю пламени. Может, и за коровой или другой какой едой летать не придётся, позавтракает он этим Штумпе прямо тут, на весёлой летней лужайке? Хорошо бы! Такой денёк чудесный, расслабляющий… неохота ему крылья бить, за пропитанием куда-то тащиться, деревню разыскивать…

- Магистр! – повысил голос человечек и на всякий случай пригнулся к земле.

Это было похоже на почтительный поклон, и дракону телодвижения человечка неожиданно понравились.

- А что это значит – магистр? – с ленцой спросил ЛохЛеннорс, проявляя слабый интерес к незнакомому слову. – Ты чем, вообще, занимаешься?

- Я окончил курс экономических наук и принят на службу главным бухгалтером нашего короля Пампелота! – напрягая голос, прокричал человечек.

- Короля-а? – удивился дракон. – Это что же за король тут объявился, в наших краях? Пампелот, поди ж ты… Не знаю я никакого короля Пампелота! Ты мне не ври, магир… мираг… магистр Штумпе!

- А я и не вру! – выкрикнул человечек. – Старый король Манус умер месяц назад, и его сын, король Пампелот, законным образом вступил на престол! Как же вы такое событие пропустили, уважаемый… а вас как зовут… Ваше Драконшество?

- Моё Драконшество звать ЛохЛеннорс, - самодовольно ответил дракон. Ему понравилось это почтительное выражение.

- О, я слышал о великом и могучем драконе ЛохЛенноре, наводящем ужас на всё наше королевство, - склонил голову магистр Штумпе.

ЛохЛеннорс довольно заворчал, как огромный кот. Положительно, этот человечек, магистр Штумпе, знает, как надо беседовать с драконами! Не то что эти рыцари – как притащатся в его пещеру, так сразу начинают пищать что-то о великих подвигах и мечом размахивать.

- Так что ты там говорил? – милостивым тоном спросил ЛохЛеннорс. – Что ты такое можешь «устроить», чтобы я своевременно получал большую порцию вкусной еды?

- Ваше Драконшество, господин ЛохЛеннорс, - вкрадчиво прошелестел Штумпе, - если вы и вправду готовы уделить мне… и нашему славному королю Пампелоту, разумеется… один-два драгоценных камешка из числа ваших великих сокровищ… а вы ведь готовы, верно? Вы же об этом только что обмолвились, Ваше Драконшество?..

- Ну, - лаконично бросил ЛохЛеннорс. - И что тогда?

- А тогда… тогда, досточтимый дракон ЛохЛеннорс, мы с превеликим удовольствием и несказанной радостию…

- Короче, - бросил ЛохЛеннорс и зевнул. Разморило его на жарком летнем солнышке.

- Хорошо, я буду краток, - кивнул магистр Штумпе. – Короче, если вы, уважаемый дракон ЛохЛеннорс, уделите нам малую толику ваших несметных богатств, мы, в свою очередь, обязуемся доставлять вашему Драконшеству необходимое количество свежей, прекрасной, аппетитной еды прямо ко входу в вашу пещеру – так часто, как вы только пожелаете!

- Гм, - отозвался ЛохЛеннорс на это неожиданное предложение и глубоко задумался.

Но он не любил и не умел задумываться слишком уж глубоко, посему это состояние задумчивости заняло у него от силы минут пять.

- Знаешь, Штумпе… а в этом определённо что-то есть! – наконец, ответил ЛохЛеннокс.

Дракон не заметил хищного выражения, на миг исказившего приятные черты круглого добродушного лица магистра Штумпе, и продолжил, чуточку подумав:

- Только у меня есть несколько дополнительных условий.

- Я вас слушаю, Ваше Драконшество, - магистр почтительно склонил голову.

- Моя пещера… она, конечно, ничего так… неплохое жилище… но уж больно там скучно! – признался ЛохЛеннорс и от досады выпустил небольшую струю пламени поверх головы Штумпе, отчего магистр вновь пригнулся к земле, пробормотав про себя что-то, чего дракон не расслышал.

- Сочувствую вам, Ваше Драконшество, - сдавленно пробормотал Штумпе и откашлялся, утирая вспотевший лоб.

- А? О, извини, я не хотел… - ЛохЛеннорс отвернул морду немного в сторону и мрачно продолжил: - Да, там, в пещере, очень скучно! Ничего, представь себе, Штумпе, там же абсолютно ничего не происходит! Сижу на этих камнях дурацких – и считаю их, считаю, складываю, словно школьник – яблоки в задачке! Надоело! – ЛохЛеннорс топнул лапой, и на лужайке произошло нечто вроде маленького землетрясения.

Магистр Штумпе покачнулся было, но кое-как устоял на ногах, схватившись за ближайший к нему кустик.

- А чего бы вам хотелось, уважаемый ЛохЛеннокс? – спросил он. – Если не в пещере – то где бы вы желали, э-э… обитать?

- Я бы хотел… - и ЛохЛеннокс мечтательно закатил глаза. Секунду-другую он молчал, пытаясь как можно лучше сформулировать свои неясные, туманные желания, иногда возникавшие в его голове… а потом слова полились стремительным бурным потоком, перекрывая одно другое: - Я… я хочу жить в огромном светлом зале; и чтобы повсюду были зеркала… и чтобы фонтаны… и яркий свет - но не по ночам, я поспать люблю подольше… и девушек красивых чтобы ко мне приводили, нет, не для еды, а чтобы любоваться; и пусть они танцуют для меня… и музыка чтобы играла; и поесть, поесть – каждые две недели, нет, раз в неделю, три коровы и пять овец; и ещё, чтобы этот ваш король, как его там - а, Пампелот, - так вот, чтобы король Пампелот воздавал мне регулярные почести раз в неделю, нет, каждый день! Вот!.. – дракон умолк, перевёл жаркое дыхание и торопливо добавил, боясь, как бы не продешевить: - Ну, всякие мелочи мы потом ещё дополнительно обговорим. Ну, а я вам, значит, за всё это – камни драгоценные… это мы тоже потом обговорим, когда, за какую услугу и сколько.

- Разумеется, обговорим, Ваше Дракошество ЛохЛеннорс! – и магистр Штумпе склонился перед драконом в наипочтительнейшем поклоне. – Вы позволите мне всё подготовить к вашему торжественному прибытию в столицу нашего славного королевства? Построить для Вашего Драконшества зал с зеркалами и фонтанами, созвать со всех концов королевства самых красивых девушек и подогнать стада?

- Позволю, разумеется, - милостиво ответил ЛохЛеннорс и строгим тоном добавил: - Только не затягивайте, я есть хочу!

- О, с этим у вас проблем не возникнет, уважаемый ЛохЛеннорс, я сейчас же сбегаю в ближайшую деревню и лично пригоню вам пару свеженьких коровок.

- Ступай,- величественно кивнул дракон.

Штумпе подхватил полы своей хламиды и колобком покатился по тропинке в деревню, а ЛохЛеннорс развалился на лужайке, подставив морду и живот жарким солнечным лучам, и довольно зажмурился. Ловко он обстряпал это дельце!

********

Через неделю всё устроилось. Магистр Штумпе оказался весьма шустрым малым, и ЛохЛеннорс остался им весьма доволен.

Жил он теперь не в тёмной сырой пещере, где единственным развлечением были скандальные и гадящие ему на голову летучие мыши и редко забредавшие к нему «на огонёк» писклявые худосочные рыцари, а в роскошном зеркальном зале, огромном, как небоскрёб без внутренних перекрытий. В зале тихо журчали фонтаны, убаюкивая дракона своим мелодичным звуком, танцевали прекрасные юные девушки, ублажая его очи, и сам король Пампелот, крепкий мужчина средних лет, каждый день, склонив голову, увенчанную короной, проходил в парадные золотые двери Зала Великого Дракона ЛохЛеннорса, как именовалось жилище дракона, дабы воздать ему почести.

ЛохЛеннорс, по его представлениям, жил припеваючи и как сыр в масле катался. Каждую неделю он получал трёхразовое питание, свежее, сочное, мычащее и блеющее. Когда ему того хотелось, ЛохЛеннорс разводил в стороны свои могучие перепончатые крылья, и прекрасные юные танцовщицы очень мило визжали от ужаса, что весьма дракона забавляло. В общем, всё устроилось как нельзя лучше.

Поскольку сокровища свои дракон, когда ещё сидел в пещере, пятьсот с лишним лет считал, считал, да так и не пересчитал до конца, он договорился со Штупме, чтобы тот раз в неделю забирал вместе со своими подчинёнными один мешок драгоценных камней из логова, а ЛохЛеннорс лично отбирал бы те камни, которыми расплачивался с королём Пампелотом за все услуги. Если в мешке что-то после этой уплаты по обязательствам оставалось, Штупме заносил эти драгоценности в строку дебета дракона, а если ЛохЛеннорс очень уж был доволен едой, обслуживанием и утехами и желал поощрить короля Пампелота и магистра Штумпе, тогда мешок пустел за неделю.

И всё так и шло, хорошо и даже замечательно, но через некоторое время начали происходить весьма странные вещи.

Однажды, любуясь своим отражением в восточной зеркальной стене зала, ЛохЛеннорс вдруг нахмурился, ткнулся носом в стекло и недоумевающе заморгал.

Он… похудел!

Да, да, он явно похудел! И крылья как-то обвисли, особенно левое…

Как такое возможно?! Ведь у него теперь налаженное регулярное питание! Таких сладких, сочных, мясистых коров и овец сам для себя он, считай, никогда не ловил на полях и лугах окрестных деревень! Что за ерунда, в самом деле?

ЛохЛеннорс негодующе взревел, и через каких-то пару минут в зал, запыхавшись и ловя сползающие с носа очки, вбежал магистр Штумпе, назначенный, согласно королевскому указу, личным смотрителем Великого Дракона.

- Что случилось, Ваше Драконшество?! – вопросил Штумпе, пыхтя и отдуваясь.

- Смотри, Штумпе! – и ЛохЛеннорс повёл крыльями. – Я ничего не понимаю… но я похудел! Что вы мне в этих коров подмешиваете, а?! Отравить меня хотите?!

- Да что вы, Ваше Дракошество! – Штумпе выглядел донельзя растерянным и изумлённым. – Что же, по-вашему, возможно подмешать в живую корову?! Это же не… не омлет, не каша какая-нибудь!

- Ну, не знаю я, - капризно промолвил ЛохЛеннрс, немного, впрочем, успокоившись: Штумпе выглядел предельно искренним и крайне огорчённым. – Врача тогда ко мне вызовите, что ли… Может, ваши коровы какую-то не такую траву едят, вот я и худею? Силосом их, небось, кормите, сеном-соломой… Разберитесь, короче! – приказал он.

- Непременно разберёмся, Ваше Драконшество, врач сию секунду будет здесь,- и Штумпе, поклонившись до земли, мячиком выкатился из зала.

«Да-а, он-то не похудел, как раз наоборот, изрядно округлился», - с досадой подумал ЛохЛеннорс.

Врач осматривал дракона несколько часов подряд – пойди-ка полазай по такой громадине со стетоскопом! - а Штупме в это время сидел в подвале королевской библиотеки и, как-то странно скривив губы, читал некий старинный пергаментный фолиант, почти протухший и крайне вонючий от старости.

- Да-да-да, - бормотал Штумпе себе под нос, - да-да-да, я так и знал… что ж, всё это можно будет устроить, затраты окупятся… ах, скоро, уже скоро мы от него… - тут он подозрительно огляделся по сторонам – не подслушивает ли кто? Никто, к счастью, не подслушивал, в библиотеке были только сам Штумпе и старый библиотекарь, дремавший за своим столиком.

Штумпе захлопнул фолиант, разбудил библиотекаря, вернул книгу и побежал к королю Пампелоту – со срочным и наиважнейшим докладом.

********

Врач прописал ЛохЛеннорсу страшно невкусную микстуру, велев принимать её каждый день, по три ведра. Клятвенно заверил дракона, что вес к нему очень скоро вернётся и сил у него прибавится, а ещё и сон от этой горькой вонючей гадости станет намного лучше.

Насчёт последнего врач не соврал – дрых теперь ЛохЛеннорс чуть ли не сутками и даже неделями напролёт. Какая-то вялость на него напала, даже танцы юных прекрасных дев больше его не развлекали, лишь нагоняли дремоту, так что в итоге он от этого развлечения отказался.

Мелодичное журчание фонтанов тоже стало мешать ему спать, и в итоге их выключили, размонтировали, разобрали, развинтили и по частям унесли из зала. Стало тихо… очень тихо.

Кормили ЛохЛеннорса по-прежнему как на убой, но из-за действия микстуры он теперь постоянно зевал, так что коров ему стали подавать не целиком, а разрезанными на маленькие порции.

Сколько месяцев продолжалось это сонное, лунатическое даже, состояние, дракон сказать бы не смог… Он вяло валялся на мягкой подстилке, сшитой из тысячи тысяч матрасов, и зевал, зевал… зевал и глотал, и снова зевал… Временами он проваливался в такой глубокий сон, что даже сновидений не сидел. Только иногда ему снилось, что его кто-то берёт под могучие крылья и бережно куда-то тащит, переносит… Таких снов случилось несколько, но ЛохЛеннорс, проснувшись, вернее, лишь отчасти проснувшись, эти сны быстро забывал…

Зеркала в зале тускнели и покрывались пылью – дракон не находил в себе ни сил, ни желания встать и посмотреть на своё отражение.

Штумпе приходил проведать дракона каждый день, а вот визиты короля с этим воздаянием почестей ЛохЛеннорсу надоели, и он их отменил. Да и Штумпе он не особо хотел видеть, а тем более – слушать его нудные отчёты о мешках с драгоценными камнями, которые по-прежнему каждую неделю расторопные служители королевской бухгалтерии выносили из его прежнего логова. Голова его начинала кружиться от всей этой арифметики со всякими дебетами, кредитами и прочей чепухой. Так что велел ЛохЛеннорс устроить в Зале особое окошечко, чтобы Штумпе сидел в соседнем с Залом помещении и тихонько шептал бы ему всю эту экономическую скукотень на ухо, а он, ЛохЛеннорс, тихо подрёмывал бы под это скучное бормотание. Что и было выполнено.

Спал ЛохЛеннорс себе и спал – всё дольше, всё глубже… Хлебал горькую микстуру, глотал куски мяса – и проваливался куда-то в темноту. И ничего ему не хотелось, даже выбраться из этой темноты на солнечный свет.

И вот однажды…

********

- Ну, Лох, как ты себя чувствуешь?

ЛохЛеннокс слабо заворчал в полудрёме и вдруг с изумлением широко распахнул глаза.

Как, как его назвал Штумпе?! Лох?! Это ещё что такое?! Что за непочтительность, в чём дело?

Дракон широко раскрыл пасть и выпустил мощную струю огня прямо в окошечко, проделанное в стене Зала. Сейчас он даст этому нахалу прикурить!

- Спасибо, - как-то очень громко прозвучал голос Штумпе из окошечка, и в Зал поплыли сизые струи табачного дыма. – У меня как раз спички кончились.

- Ты, ты, ты… ты что это?! Что ты себе позволяешь, Штумпе, какой я тебе Лох?! – заворчал, а потом и закричал ЛохЛеннорс, разъяряясь всё сильнее. Вскочил на свои сильные лапы и… покачнувшись, завалился на бок. – Опоил меня, гад?! – взревел он, но… сам услышал, каким жалким и писклявым – как у тех, давно съеденных им рыцарей – стал его голос.

- Нет, никто тебя не опаивал, Лох, - с лёгкой долей сожаления в голосе ответил магистр Штумпе. – Это… это сработал закон природы.

- Какой ещё природы, что за закон? – заорал ЛохЛеннорс – и вновь услышал собственный голос, ставший очень тихим и слабым. – Я вам камни давал? Давал! Вы обязаны были обо мне заботиться? Обязаны! А вы меня какой-то дрянью поите который месяц подряд, и я стал совсем плох, на лапах не стою! А ну, выпусти меня отсюда, из этого проклятого Зала, на свежий воздух, немедленно!

- Нельзя, - ответил Штумпе. – Тебя первая же кошка сожрёт.

- Что-о?! Меня-а?! Кошка?! Ты… ты что хочешь этим сказать, гад ты эдакий, Штумпе?!

- То и говорю – первая же кошка тебя мигом проглотит. Ты стал уже меньше воробья, Лох!

- Кого?! – ЛохЛеннорс кривым скоком, качаясь и шатаясь на своих когда-то мощных лапах, подскочил к зеркальной стене. – Что ты врёшь, мерзавец, я такой же большой и сильный, каким был всегда! Ну, может, чуточку осоловел от вашей дрянной микстуры, но – но вот же, отражаюсь в зеркале почти прежним! Или ты сейчас скажешь, что это увеличивающее зеркало, да?

- Нет, не скажу, зеркало самое обыкновенное. Но оно уже не то. И Зал – не тот, - ответил Штуме.

- Как это – не тот? – ЛохЛеннорс покачнулся и рухнул на пол, нелепо раскинув лапы в стороны.

- Всё дело в масштабе, - начал было Штумпе, но дракон гневно перебил его:

- Ты мне своими умными словами голову не забивай! Скажи прямо – что вы со мной сотворили, гады двуногие, приматы недобитые?!

- Ты сам с собою это сотворил, - донеслось из окошечка, и там что-то мелькнуло.

Что-то подозрительно похожее на огромный глаз…

ЛохЛеннорс встал и, пошатываясь, приблизился к окошечку. И уставился в него, не веря своим радужным очам.

Да – в окошечке виднелся огромный глаз, ему не померещилось! Человеческий глаз. Защищённый круглым стеклом в роговой оправе… Глаз вместе со стеклом сдвинулся в строну, и дракон увидел второй глаз – точно такой же, и точно так же прикрытый стеклом в оправе.

Что за чертовщина?!

- Вы с вашим королём Пампелотом меня… заколдовали? – дрогнувшим голосом спросил ЛохЛеннорс.

- Нет, о бывший Великий Дракон ЛохЛеннорс, - сказал Штумпе. – Ты себя сам… заколдовал. Такие дела, браток…

- Какой я тебе браток, что за наглость… объясни толком, иначе я тебя сожру, гадина! Вместе с твоими очками, и бухгалтерскими книгами, и всем прочим твоим дерьмом!

- Подавишься, - ответил Штумпе, как показалось дракону – весьма злорадным тоном. – Попроси-ка меня хорошенько, вежливо попроси, с почтением, тогда, может, я тебе и расскажу, что с тобой случилось, Лох… потому что ты и есть – лох, самый настоящий лох, дурак ты ленивый!

Несколько секунд ЛохЛеннорс только беспомощно разевал пасть… да нет, какую уж там пасть – ротик… а потом, наконец, сообразил, что дело более чем серьёзно. Если эта гнусная круглая рожа в очках говорит правду – насчёт кошки, насчёт того, что он, дракон ЛохЛеннорс, теперь меньше воробья, - значит, надо проявить осмотрительность и осторожность… и, чёрт бы всё побрал, попросить этого мерзавца вежливо и почтительно. И пусть эта сволочь подавится всем этим, на здоровье!

Дракон откашлялся. Дракон постарался скрыть своё глубочайшее возмущение и негодование. Дракон склонил перед человеком шею и пропищал:

- Магистр Штумпе… ув-важаемый магистр… я, дракон ЛохЛеннорс… вежливо и почтительно пр… пр… а, дьявольщина!.. Прошу объяснить мне, что со мною произошло и как это случилось – что я стал меньше воробья, и почему меня может теперь сожрать первая же кошка? Какое со мной приключилось злое колдовство, отчего я таким вдруг стал? Говори же! – не выдержал дракон и впустил слабенькую струйку огня, мгновенно угасшую.

- Посиди, - надменно бросил Штумпе. – Посиди, подожди. Я схожу за книгой.

- За какой ещё книгой… - начал было ЛохЛеннорс, но Штумпе уже ушёл куда-то.

Дракон сперва замер в полном оцепенении, а потом, придя в бешенство, заметался по Залу. Крылья волочись за ним по полу и противно поскрипывали. Он попробовал их развернуть, но они с тихим шелестом бессильно опали… ЛохЛеннорс пнул лапой пустое ведро из-под мерзкой микстуры, и оно, громыхая и вихляясь, укатилось в дальний угол.

Наконец, Штумпе вернулся. В окошечке блеснули его гигантские очки.

- Ну, слушай, Лох,- начал Штумпе. – Ещё когда я впервые увидел тебя на той весёлой летней лужайке, я сразу понял про тебя самую главную вещь: ты крайне… ЛЕНИВ! Ты ленив, ты нелюбопытен, ты пальцем о палец, то есть, крылом о крыло лишний раз не ударишь, даже ради собственных интересов! Ты тогда высказал вслух желание, чтобы кто-нибудь снабжал тебя пищей, а ты за это поделился бы с ним своими несметными сокровищами - драгоценными камнями. Очень хорошо, подумал я тогда, такой профит никак нельзя упускать! И мы с тобой договорились. Договорились же, верно?

- Верно, - хмуро отозвался ЛохЛеннрс, неприятно удивлённой такой своей характеристикой, данной ему Штумпе.

Надо же, до чего обнаглел этот человечишко – назвать его, могучего дракона ЛохЛеннорса, ленивым и нелюбопытным! Да он… да он сейчас…

Но тут ЛохЛеннорс вспомнил, каким он стал – сейчас, и прикусил язык.

- Ну, ладно, я ленивый, - буркнул он. – И что с того? Не самый большой грех, знаешь ли, Штумпе!

- Ошибаешься, Лох! – голос Штумпе загремел над головой дракона, словно Божий глас. - Лень – мать всех пороков, ты понял – ВСЕХ! Ты будешь дальше слушать и не перебивать?

- Буду, - проворчал ЛохЛеннорс.

- Так вот. Мы, значит, договорились с тобой. Построили для тебя зеркальный зал с фонтанами, как ты и хотел. Девиц со всей страны согнали, слышал бы ты, как визжали от ужаса эти курицы!.. Стада подогнали в столицу, по улицам стало невозможно пройти, не вляпавшись в кучу свежего дерьма!

- Но я же вам камнями за всё это платил! – не выдержал дракон. – Вы, небось, уже все мои запасы за эти месяцы растащили, в пещере моей, небось, одни голые стены остались!

- Платил, потому что мы так договорились, - с нажимом сказал Штумпе. – Ну, мы немножко перебрали, конечно… позволили, так сказать, себе… но что-то там у тебя ещё осталось,- лживо-великодушным тоном бросил он, на что дракон только бессильно заскрипел клыками. – И всё шло более или менее хорошо, все были довольны. Королевство наше начало богатеть, а ты ел, пил, спал и любовался танцульками в своё удовольствие. И тут вдруг ты начал…

- Начал я вдруг худеть, - с тоскою в голосе перебил Штумпе ЛохЛеннорс.

- Да. Ты стал терять вес и даже… уменьшаться в размерах! Меня это явление заинтересовало… Я начал рыться в старых книгах в королевской библиотеке. И после долгих раскопок я нашёл один фолиант… - Штумпе за окошечком зашелестел страницами, и в Зал хлынул поток наитухлейшего запаха на свете. Даже помёт летучих мышей в старой пещере ЛохЛеннорса не пах так отвратно!

Дракон чихнул и скривил морду.

- И вот что я там вычитал, в этом фолианте… - Штумпе откашлялся и с выражением прочитал: - «А буде дракон какой ленью великою обленится, и не станет тот обленившийся великою ленью дракон сам себе пропитание изыскивати, окрестные сёла и города разоряя, и коли даст тот обленившийся великою ленью дракон согласие своё людям - отдавать им в обмен на таковое пропитание камни драгоценные, кои хранить каждый дракон обязан, ибо написано сие на роду всему драконьему племени»… тут дырка в пергаменте, но это неважно…… читаю дальше: «…То таковой дракон, обленившийся великою ленью, будет вес теряти и уменьшаться в размерах своих от великих сих размеров до самых малых, птичке подобных габаритов… пока не помре». Всё.

- Как – всё? – поперхнулся ЛохЛеннорс. - Как, то есть, «помре»?!

- Так – помре, и всё, - видимо, Штумпе за окошечком пожал плечами, было видно, как одно плечо его приподнялось и опустилось.

- А… а микстура?! – вопросил ЛохЛеннрс, цепляясь за последнюю надежду, которая вполне могла обернуться последним людским коварством. – Вы же меня лечили – или травили? Врач-то ваш что со мной сотворил?

- Микстура… - вздохнул Штумпе. – Микстура – это было просто сильное снотворное. Чтобы можно было тебя перетаскивать во сне…

- Куда… перетаскивать?!

- Куда-куда… Ты же уменьшался в последнее время уже не по дням, а буквально по часам. Не могли же мы оставить тебя в прежнем Зале, громадном, как здание железнодорожного вокзала? Сам посуди, Лох! Вдруг бы ты проснулся, несмотря на действие микстуры, и увидел своё крошечное отражение в огромном зеркале? Да ты бы тут же с ума сошёл и откусил бы башку или мне, или королю Пампелоту! Месяц назад ты ещё вполне способен был откусить кому-то башку, хотя уже и заметно уменьшился. Дураков нет – так рисковать!

- И сколько же раз вы меня… перетаскивали? – охрипшим вдруг голосом спросил ЛохЛеннорс.

- Всего – четыре раза, - признался магистр Штумпе. – Каждый раз приходилось сооружать новый Зал, на порядок меньше размерами, конечно, и воспроизводить всю прежнюю обстановку. Хорошо ещё, тебе фонтаны надоели, с ними больше всего мороки было. Малюсенький фонтанчик сделать куда сложнее, чем обычный, большущий. Потому я и сказал недавно: всё дело – в масштабах. Всё выглядит по-прежнему… и зеркала, и твоя подстилка… эта последняя - из магазина игрушек, для пупсиков-голышей.

- А сам Зал? – ЛохЛеннорс откашлялся. – И эти вёдра с микстурой? И… и коровы? А, понимаю… вы же их на куски мне резали в последнее время, можно было кошкину порцию мяса мне подсунуть, а я-то думал, что ем большую корову или овцу…

- Вёдра – это уже не вёдра, а напёрстки. А сам Зал сейчас всего лишь раза в четыре больше размеров птичьей клетки для канарейки. И насчёт мяса ты угадал, в последнее время мы тебе именно «Вискас» для котят и давали, а ты думал… ну, в общем, ты всё понял. Это – честно, Лох. И ты, позволь заметить, сам во всём виноват!

- Да, - глухо произнёс ЛохЛеннрс. – Да. Я сам. Виноват. Ты прав.

Штумпе кашлянул, очевидно, он не ожидал от гордого ленивого ЛохЛеннорса такого смирения.

- А когда я… того… помре, то есть? Долго мне осталось? – спросил дракон.

Штумпе снял с носа очки - в них почему-то стёкла запотели. Протёр их платочком, водрузил обратно на нос и неохотно вымолвил:

- Дня через два-три.

- Скажи, Штумпе… а если меня выпустить? Если я сам начну себе еду добывать, как когда-то делал – я поправлюсь? Вырасту до прежних размеров? Не помре, то есть, не умру? Мне всего-то пятьсот лет, я, можно сказать, в самом соку… был. А?

- Милый ты мой, да кто ж тебя выпустит? – Штумпе с досадой прищёлкнул языком и покачал головой. - Ты, хоть и стал крошечным, извини, конечно… но ты по-прежнему - дракон. Угроза! Вылетишь ты отсюда, склюёшь зёрнышко – подрастёшь. Склюёшь пять зёрнышек – ещё подрастёшь. Мышку слопаешь – сам с кошку размерами станешь… а потом… опять коров и овец у людей таскать примешься? Да, чего доброго, и людей начнёшь поедать – за судьбу свою горькую с нами всеми захочешь расплатиться, хотя сам во всём виноват, мы-то просто воспользовались моментом! Э-э, Лох, дружочек ты мой, на такой риск никто из людей не пойдёт. Никогда. Даже и не проси. Я тоже тебя не выпущу, сам должен понимать.

ЛохЛеннорс какое-то время молчал, Штумпе тоже держал паузу.

Наконец, вздохнув, дракон тихо спросил:

- Но тебе меня хотя бы немножко жалко, магистр Штумпе? Только не ври, ответь мне правду. Жалко или нет? Вы за мой счёт обогатились, и изрядно, это мне уже всё равно, но скажи мне честно.

- Ну… я… мы…. Гм… - Штумпе как-то замялся.

- Понятно, - обронил ЛохЛеннорс и направился в дальний угол – нет, увы, не Зала, а всего лишь макета своего прежнего Зала. Размером раза в четыре больше, чем клетка для канарейки, как сказал магистр.

- Эй, Лох, - неуверенным тоном позвал его Штумпе,- ну что ты, в самом деле… ну, жизнь же у тебя в последнее время была хорошая, ведь так?

- Даже слишком, - прошептал дракон себе под нос и зажмурился.

- Ну, Лох… ЛохЛеннорс… ну, Ваше Драконшество… - заныл Штумпе за окошечком.

«Ненавижу предателей, - подумал ЛохЛеннорс. – Впрочем, о чём это я, он мне никогда другом не был. Вместе со своим королём Пампелотом и всеми прочими. Королевство у них богатым стало из-за моих камней, ишь ты! А что, если…»

ЛхЛеннорс повернул к окошечку голову.

- Слушай, Штумпе, - принуждая себя говорить любезным тоном, начал дракон. – Раз уж я скоро… помре, у меня есть последнее желание. Как ты считаешь, король выполнит его? В знак того, что… ну, и так далее. Выполнит?

- Смотря какое желание, - отозвался Штумпе. – Сам понимаешь, на воздух твою клеточку никто не понесёт и на подоконник не поставит, а то мало ли что, - и он как-то неуверенно захихикал, очень мерзким смешком, с точки зрения ЛохЛеннорса.

- Да нет, какой там подоконник, - отмахнулся крылышком ЛохЛеннорс. – Совсем другое желание. Красивое и… и полезное для вашего королевства, между прочим!

- Да? Я слушаю, - заинтересовался Штумпе.

Дракон набрал в грудь побольше воздуха:

- Я желаю… чтобы из меня посмертно… сделали особую королевскую… зажигалку!

- Что-что?! - не понял Штумпе.

- Ну не тупи, дружище, - ЛохЛеннорс принудил себя рассмеяться. - Ты когда-нибудь за свой короткий человеческий век мёртвого дракона видел – хоть раз? Правильно: не видел. А почему? – похоже, ЛохЛеннорс подхватил манеру самому отвечать на собственные вопросы от магистра Штумпе. – А потому, что, умирая, драконы обращаются… в камень! Или в некую субстанцию, очень похожую на камень. Большие драконы, каким и я был не так давно, похожи на скалы, даже на горы и горные хребты. А я… видимо, я стану похожим на небольшой камень. Но есть один фокус: способность испускать языки пламени ещё несколько сотен лет у мёртвого дракона сохраняется. О вулканах ты, конечно, слышал? Что это такое, как ты сам-то думаешь?.. Верно – это мёртвые драконы пламя из-под земли испускают! Ну вот. Вулканом мне уже, конечно, не стать, а королевской зажигалкой, единственной и неповторимой, оригинальной, какой больше ни у одного короля во всем свете не сыскать – ею я вполне стану! Как тебе идея?

Идея, видим, настолько увлекла магистра Штумпе, что он сорвался со стула и помчался выслуживаться с этой великолепной идеей перед королём Пампелотом, крикнув через плечо ЛохЛеннорсу:

- Я мигом!

-- Давай-давай, - пробормотал себе под нос несчастный дракон… да какой там дракон – дракончик, маленький, слабенький… глупенький…

Глупенький? Ну, это мы ещё посмотрим! И ЛохЛенорс, улыбнувшись самому себе недоброй улыбкой, провёл лапой глубокую царапину на полу своей птичьей клетки – день первый до часа «Ч», до «помре». Слово-то какое гадкое!..

********

Торжественное нарекание покойного Великого Дракона ЛохЛеннорса почётным званием Драгоценной Королевской Зажигалки состоялось через двое суток. Магистр Штумпе ошибся в расчётах, когда сказал ЛохЛеннорсу, что ему осталось жить два-три дня. Уже на второй день после их знаменательной беседы служанка, последнее время чистившая клетку дракончика, прибежала к Штумпе с известием, что: «Господин Великий Дракон ЛохЛеннорс лежат на полу клетки неподвижно, сами словно в камень обратились, и - не дышуть!»

Штумпе пришёл, открыл окошечко в стенке клетки, осторожно, за кончик жёсткого крыла, вытащил ЛохЛеннорса наружу и осторожно потыкал в него толстым сосисочным пальцем. Точно – не дышит. Окочурился, бедолага. Немножко его всё же жаль, дурачка ленивого… ну, что ж, сам виноват во всём, что с ним приключилось.

Тут же подготовили торжественную церемонию, и вот настал момент, когда разодетый в пух и прах магистр Штумпе, ставший за время «эксплуатации» ленивого и нелюбопытного дракона лицом, наиболее приближённым к королю Пампелоту, торжественно внёс в Большой Королевский Зал трупик ЛохЛеннорса на изукрашенном финифтью золотом подносике.

Дракон казался абсолютно окаменевшим. Стал он какого-то тусклого серого цвета, крылышки были плотно прижаты к исхудавшему тельцу, а ротик его был как-то жалобно приоткрыт.

- А куда надо нажать, чтобы пламя появилось? – шёпотом спросил у Штумпе король Пампелот, беря в одну руку сигару, а в другую – трупик дракона.

- Э-э… Ваше Величество… - замялся Штумпе, кляня себя за то, что не спросил покойного ныне ЛохЛеннорса о таком важном техническом моменте. – Я, ваше величество, полагаю… вот сюда! – и сосисочный палец Штумпе прикоснулся к маленькому окаменевшему хохолку на затылке мёртвого дракончика.

И – о, чудо! Тоненький язычок огня излился из крошечного ротика ЛохЛеннорса, и король впервые в своей жизни прикурил сигару от своей новой Драгоценной Королевской Зажигалки. Толпа придворных разразилась громкими и продолжительными аплодисментами, и вдруг…

- Ай! – вскричал король Пампелот, уронив и сигару, и Драгоценную Королевскую Зажигалку, и затряс рукой.

- Что такое, вы обожглись, Ваше Величество? – кинулся к королю Штумпе.

- Она… он… оно… она меня укусила, эта ваша, то есть, эта моя Зажигалка! – плаксивым тоном заявил король.

И тут упавшая на пол Драгоценная Королевская Зажигалка открыла ярко блеснувшие глазки, подпрыгнула, взлетела в воздух… и впилась крошечными клычками в левое ухо магистра Штумпе! Так что и он тоже заорал во весь голос.

А потом похожие вопли понеслись со всех сторон: мелкая тварь, подло прикинувшаяся мёртвой, принялась носиться, как бешеная, туда-сюда по Королевскому Залу, и минут за пять успела перекусать решительно всех и каждого из придворных!

А потом наступила кульминация. Взвыв тоненьким голоском, оживший дракончик вышиб стекло в одной из форточек – и мгновенно исчез из виду, крикнув на прощание:

- Дураки вы оба, и ты, магистр Штумпе, и ваш король Пампелот! Спасибо за кровушку!..

Перекрывая вопли покусанных дам и кавалеров, король Пампелот взревел басом:

- В погоню! Лучники! Мечники! Пушкари! Все в погоню, тупые животные! Штумпе, вы уволены, а завтра вас казнят! Поймать наглую тварь! Смерть ЛохЛеннорсу!

- Смерть ЛохЛеннорсу! – подхватили все, кроме Штумпе: он свалился в обморок, уронив бесполезный поднос.

Мечники, лучники, пушкари и все прочие служивые люди бросились в погоню… Но разве это возможно – догнать пусть маленького, когда-то ленивого и нелюбопытного, но очень хитрого дракончика, только что напившегося свежей человеческой крови и уже немножко прибавившего и в силе, и в весе? Сами подумайте…

*******

Дракончик ЛохЛеннорс сидел посреди своей прежней пещеры и считал драгоценные камни:

- Сорок пять, сорок шесть… сорок семь. Маловато. Но ничего, лиха беда – начало!

Он встал на лапки, расправил крылышки…

- А я уже почти с голубя размером! Ничего, дорогие мои, все эти мои Штумпы, Пампелоты и все прочие! Подождите немножко… Жил-был на свете ленивый и нелюбопытный дракон ЛохЛеннорс, да весь вышел. Кончился! Хорошо, что мою птичью клетку несколько дней уже не чистила та нерадивая служанка. Спасибочки ей большое! Покатался я по полу, измазался пылью - весь, с головы до кончиков крыльев, дыхание часа на четыре задержал, окаменевшим прикинулся – и готово дело: я свободен! И крови попил, это меня очень даже подкрепило. Человек-то и правда гораздо вкуснее овцы или коровы. Это мы запомним, это нам пригодится… со временем…

ЛохЛеннорс задрал голову и всмотрелся в глубокие тени, сгустившиеся под потолком пещеры.

- Так, двух вижу, - пробормотал он, напрягся, расправил крылья и ласточкой взмыл к потолку.

Под сводами пещеры эхом прокатился чей-то отчаянный визг, на пол упало несколько капель горячей крови… ЛохЛеннорс спланировал вниз и аккуратно слизал с каменного пола последние капельки сытной еды.

- Дракон ест летучих мышей, - тихонько прошептал он себе под нос и тоненько отрыгнул. - Кому рассказать – не поверят! Ну, и как результаты?

Он вновь оглядел себя с головы до лап, изгибая длинную шею.

- Хо, я уже с приличную курицу! Хо-хо, - и он недобро улыбнулся, растянув чёрные губы, в пасти, пусть пока ещё маленькой, но уж вполне себе пасти, мелькнул раздвоенный язык. – Ничего. С курицу, так с курицу. Как известно, курочка по зёрнышку клюёт - и сыта бывает! Посмотрю-ка я, что там на лужайке делается, есть ли где мышиные норки, а дальше – по ситуации.

ЛохЛенорс осторожно выбрался на лужайку и укрылся за ближайшим кустом. Близился вечер, а ему совершенно не хотелось попасть в лапы сове или филину – скоро эти хищные плицы должны были вылететь из своих укрытий на ночную охоту.

Дракон принюхался. Мышами точно пахло! Отлично…

ЛохЛеннорс повернул мордочку в сторону столицы королевства и еле слышно пробормотал:

- Подождите немного, мои золотые, мои хорошие… - И повторил полюбившуюся ему человеческую пословицу: - Курица по зёрнышку клюёт!..







© Copyright: Светлана Догаева, 2020
Свидетельство о публикации №220040502374

****************************************

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Книга Камней Великих Драконов​

Светлана Догаева

В "Сказке о ленивом драконе" описаны приключения ленивого дракона ЛохЛеннорса.
А это - "Книга Камней Великих Драконов", доставшаяся ЛохЛеннорсу от его отца, а его отцу - от его отца... а тому - от его предков, Великих Драконов.


Часть первая

***

Я о камнях начну рассказ.
Храни, Дракон Великий, нас!

***

Кому над камнем власть дана,
Людские души все до дна
Обязан ясно постигать,
Чтоб верно камни охранять
От страстной алчности людской,
Неудержимой, как прибой –
Безумный, бешеный, - морской.


Людской род - слаб, а наш – силён,
Огнём Вселенной закалён,
Недаром из драконьих ран
Всегда рождается вулкан,
И после гибели своей
Огнём страшит дракон людей
Ещё немало тысяч лет
Из-под земли… То - наш обет.


Храним сокровища от тех,
Кто, жаждая словить успех,
Не приложив к тому труда,
Всего лишь – пища нам, еда.
Двуногий наглый человек,
Желающий прожить свой век
Легко и весело, и вот –
По головам других пройдёт,
Чтоб горсткой камешков владеть…
Так нечего нам их жалеть!


Дракон же камни лишь хранит,
Обет старинный так велит.
Он дан был в давние года
Тому, Кто создал всё тогда,
Кто вздохом сотворил весь свет –
То Демиургу был обет.


А коль нарушить тот обет,
Продаться людям – за обед
Из коз, баранов и коров, –
Не будет тот дракон здоров:
Желая ленью насладиться,
Он похудеет, измельчится
И станет меньше, чем синица,
А вскоре и совсем «на нет»
Сойдёт нарушивший обет.

***


Рубин – из крови юных дев;
Сапфир – из синих вод морских;
А жемчуг – рви, когда, поспев,
В сердца русалок он проник
Со свежею морской струёй…


ОПАЛ сияет огневой:
То – смех вулкана: рассыпал
Его подземный наш собрат,
Дракон! И в смехе том – и Рай, и Ад,
И потому велик опал,
Что чёрным золотом сверкал,
Что белым золотом играл,
Сводил с ума и – опалял!


Глаз ведьмы – это ИЗУМРУД,
За то его и люди чтут
Превыше всех цветных камней,
В пещере собранных твоей.
В нём зелень леса и травы,
Но не снесёт тот головы,
Кто уворует камень сей:
Гнев ведьмы выжжет всё до тла,
В душе преступника зола
Одна останется! То – месть
За ведьмы попранную честь.



БЕРИЛЛ – меньшой его собрат.
Им обладать любой бы рад,
Не ведая, что камня суть –
В том, чтоб помочь ему уснуть:
Хранит он спящий дух в ночи,
Когда сова в лесу кричит,
И он способен пробудить,
Коль жизни вдруг начнут грозить.


АКВАМАРИН! Смешенье вод
Морских – и ветров буйных! Небосвод
Целует море перед сном,
А камень – двух стихий фантом.
Он – символ одиноких душ,
Презревших и чины, и куш,
Судьба влечёт их в те края,
Где только ветры да моря,
То камень вечных моряков
И – дев, любительниц стихов.


ТОПАЗ: сверкание вина!
О, виноградная лоза
Желтеет, словно солнца луч.
Топаз способен толщу туч
Одеть в румяный яркий цвет,
Что дарит миру Солнца свет.


О ТУРМАЛИНЕ что скажу:
Опасен этот камень всем,
Кто, повинуясь миражу,
Забыл о смысле цифры «семь».
Семь бед обрушит камень сей
На тех, кто любит плотский грех
Превыше всех других утех.
Настоян камень на скорбях
Всех грешников, чей смертный прах
Давно истлел, испепелён,
Или в пучине погребён.


АЛЕКСАНДРИТ – король камней,
И создан он для королей.
То ал, то зелен он – так власть
Всегда перерастает в страсть,
И вот она кипит в крови
И – отвращает от любви,
Тогда и женится король
На той, кто лишь… играет роль.
На сердце короля лежит,
Как ледяной александрит,
Всё бремя крови и скорбей,
Что знаменуют власть страстей;
Или – и так прочесть сумей! –
Что означают страсть властей.
Двойной природы камень тот,
Несчастлив, кто его крадёт.


Вот лучезарный АМЕТИСТ:
Носи его, кто сердцем чист.
Как смех ребёнка, он силён,
И искренний им ограждён
От бед любых и от невзгод.
Погибнет тот, кто украдёт
Чистейший камень аметист -
Завянет, как пожухлый лист.


АЛМАЗ – венец всему и вся:
Слеза дракона! Холодна…
Бесцветной кажется она…
Прозрачной… но таит в себе
Свет радуг мира – всех-всех-всех, -
Хотя слеза всего одна
За жизнь дракона излилась
Из радужных огромных глаз.
Алмаз меняет всё в судьбе,
Он всем сулит одно – успех,
Успех – немедля и сейчас!..
Обманет вновь людей алмаз –
Коварен дар драконьих глаз!


***


Такие камни есть: манят
И пробуждают алчный взгляд,
Хоть драгоценными оне
И не являются вполне.


КОШАЧИЙ ГЛАЗ навеет сны
О тех краях, где рыщет рысь,
Но если в сон поверит кто –
Очнись, тот спящий, берегись!
Его подстережёт несчастье –
Сам станет рысью в дикой чаще!


А СОКОЛИНЫЙ ГЛАЗ даёт
И взор орла, и взмах крыла.
Но если зависть возмогла
К кому-то с лучшею судьбой –
Слетятся вороны толпой
И очи вырвут в одночасье.


АВАНТЮРИН – понятна суть:
Крутись, как белка в колесе,
Богатство хитростью добудь,
Но, коль не выглядишь, как все,
Тебя поймают, и в тюрьму
Пойдёшь ты к камню своему.


АГАТ: распил чудесен твой,
Там спрятан сказочный пейзаж.
Не тронь сей камень, коль тобой
Владеет злоба! Камень – наш,
Драконий: мелкие чешуйки
Со шкуры мы смываем струйкой
Подземных тихих родников.
Красив, но жёсток и суров
Агат к тому, кто злобен духом:
Оглохнет он на оба уха.


А в БИРЮЗЕ сокрыта смерть
Для тех, кто властью облечён,
Кто силой власти вовлечён
В чинов и денег круговерть.
Тускнеет сразу бирюза,
Коль у невинного слеза
От злобной глупости суда
Из глаз катится иногда.
Нельзя судье кольцо носить,
В котором плачет бирюза,
Погаснут вдруг его глаза,
Коль будет плохо он судить.


Для КАМНЯ ЛУННОГО судьба
Луной начертана. И тот,
Кто любит и любови ждёт,
Кто верен камню и себе -
Возвысится в своей судьбе.
И, хоть судьба его скромна -
По меркам знати и царей, -
Любовью полнится она,
И нету ничего важней.


***


Пока прервусь. Камней так много,
Все - тайн мистических полны.
Дождусь рождения Луны
И расскажу ещё. В дорогу
Жизни, сын, возьми –
И бережно его храни! -
Моё преданье о камнях.
Что человечество – то прах,
А мы – Драконы, слава Богу,
И будем вечно охранять
Камней волшебных благодать!


© Copyright: Светлана Догаева, 2020
Свидетельство о публикации №220041902038

 

[Skitalets]

А мне нравится это... всё. Хорошая тема! И у неё есть будущее, поскольку сюда хочется возвращаться. К тому же, тут лучше воспринимать по частям, а не всё сразу.